Что-то в его голосе заставило волосы на загривке у Перрина зашевелиться. Беспощадная жесткость; этот голос вызвал в сознании Перрина образ безжалостно опускающегося молота. У Фэйли имелась очень веская причина. Как может быть иначе?
Глава 5
СЛОМАННАЯ КОРОНА
Высокие и широкие коридоры казались тесными и плохо освещенными, несмотря на позолоченные стоячие светильники с зеркалами на каждом перекрестке, установленные здесь специально для того, чтобы освещать пространство, куда дневной свет проникнуть не мог. На стенах висели гобелены, изображающие сцены охоты или сражений; люди и животные на них казались более совершенными, чем в жизни. В разбросанных тут и там нишах стояли чаши, вазы и небольшие статуэтки из золота, серебра или алебастра. Мастера, изготовившие их, старательно избегали сколько-нибудь плавных, закругленных линий, будто для них важна была не форма, а сам материал, металл или камень.
Тишина, которая так поражала в городе, здесь казалась еще ощутимей. Звуки шагов по плиткам пола порождали гулкое эхо – глухая поступь, наводившая на мысль о дурном предзнаменовании. Перрин не думал, что такое ощущение возникало только у него. Уши Лойала подрагивали при каждом шаге, он осматривался по сторонам с таким видом, будто ждал, что в любой момент из глубины коридора на них кто-нибудь набросится. Мин шагала решительно и быстро, сочувственно поглядывая на Ранда. Она, казалось, все время испытывала желание подойти к нему поближе; сдерживать свой порыв стоило ей заметных усилий и явно не доставляло удовольствия. Молодые кайриэнцы вначале по-прежнему вышагивали важно, точно павлины, но их надменность заметно увяла под воздействием мрачной обстановки и глухого отзвука шагов. Даже Девы чувствовали разлитую в воздухе угрозу. То и дело та или другая из них – за исключением одной Сулин – поднимала руку и ощупывала висящую на груди вуаль.
Им, конечно, постоянно попадались слуги – бледные, узколицые мужчины и женщины в темных мундирах или платьях с эмблемой Восходящего Солнца на левой стороне груди и нашивками цветов Колавир на рукавах. Некоторые изумленно замирали, узнав Ранда. Очень немногие падали на колени и склоняли головы. Большинство лишь низко приседали или кланялись и снова возвращались к своим делам. Проявляй уважение к вышестоящим, кто бы они ни были, повинуйся им во всем, но не замечай, чем они занимаются, и тогда, может быть, не окажешься втянутым в их дела. Вот такой у них был подход, и мысль об этом заставила Перрина стиснуть зубы. Неправильный подход, люди не должны им руководствоваться.
Два ливрейных служителя перед украшенными позолоченной резьбой дверями Большого Зала Солнца посмотрели на Дев, а может, и на молодых кайриэнцев с явным неодобрением. Люди старшего поколения вообще косо поглядывали на молодежь, которая старалась во всем подражать айильцам. Очень многие родители делали все, чтобы положить этому конец, требовали от сыновей или дочерей бросить эти глупости, приказывали слугам гнать с порога их приятелей, которые тоже вбили себе в голову всю эту чушь, точно обычных бродяг или уличных головорезов. Перрин не удивился бы, если бы слуги у дверей позолоченными жезлами преградили доступ в зал Селанде и ее друзьям, не пропустили их через распахнутые двери, неважно, относились они к благородным семействам или нет, и точно так же обошлись с Девами. Некоторые кайриэнцы все еще осмеливались называть айильцев дикарями, если не на людях, то в узком кругу уж точно. Служители у дверей, по-видимому, именно так и намеревались поступить; набрали в грудь побольше воздуха, напряглись и... И увидели поверх голов Дев Ранда. Глаза у слуг чуть не выскочили из орбит. Они покосились друг на друга и рухнули на колени. Один упорно смотрел в пол; другой зажмурился, и Перрин услышал, как он забормотал молитву.
– Вот как меня любят, – негромко промолвил Ранд. Похоже, он не отдавал себе отчета в том, что произнес эти слова вслух. Мин залилась краской и дотронулась до его плеча. Ранд, не глядя, похлопал ее по руке, и по какой-то причине это, казалось, огорчило ее еще сильнее.
Большой Зал Солнца казался необъятным. Мягко закругляющийся по углам потолок в верхней точке достигал полных пятидесяти шагов в высоту, позолоченные светильники свисали на позолоченных цепях, таких прочных, что их вполне можно было использовать для ворот какой-нибудь крепости. И этот громадный зал был полон народу. С обеих сторон от центрального прохода в два ряда тянулись массивные прямоугольные колонны из иссиня-черного, испещренного прожилками мрамора, и все пространство между ними было заполнено людьми. Первыми заметили вошедших те, кто стоял у дверей. Длинные плащи и короткие кафтаны ярких цветов, украшенные вышивкой; дорожная одежда, на некоторых женщинах платья для верховой езды. Пестрая толпа. На всех лицах мгновенно проступило любопытство. Пристальные, внимательные взгляды, одинаково настойчивые у мужчин и женщин.
Охотники за Рогом, подумал Перрин, взглянув на тех, кто был в дорожном платье. Большинство Охотников по рождению принадлежали к благородным семействам или утверждали, что это так, а сегодня, по словам Добрэйна, здесь должны присутствовать все члены благородных семейств, которые только смогли прийти. Узнали они Ранда или нет, что-то безусловно почувствовали все, и их руки зашарили там, где обычно висели мечи и кинжалы, отсутствующие на месте в этот вечер. Трудно сказать, что на самом деле искали Охотники, Рог Валир или приключений и достойного места в истории. Как бы то ни было, нюх на опасность у них развит превосходно. Они ощутили ее мгновенно, даже если не узнали Дракона Возрожденного.
Остальные в Большом Зале были менее чувствительны к восприятию опасности или, скорее, в большей степени заняты своими кознями и заговорами. Почти наступая Ранду на пятки, Перрин прошел около трети длинного центрального прохода, прежде чем по залу, точно ветер, промчалась волна изумленных вздохов. Бледные кайриэнские лорды с цветными нашивками на груди темных шелковых кафтанов, кое-кто с выбритыми спереди волосами и напудренными головами; кайриэнские леди в платьях с такими же нашивками, как у мужчин, с воротом под самый подбородок и кружевами, почти закрывающими руки, с прическами, представляющими собой сложные башни из волос иногда в добрый фут высотой. Тайренские Благородные Лорды и Лорды Страны с напомаженными бородками клинышком, в бархатных шляпах и кафтанах красного, голубого и всяких других цветов, с пышными рукавами, отделанными атласными вставками; тайренские леди в еще более ярких платьях с широкими кружевными рюшами и в плотно прилегающих к голове шляпках, усыпанных жемчугами и лунниками, огневиками и рубинами. Они узнавали Перрина, Добрэйна и даже Хавьена и Мин, но, что было гораздо важнее, они узнавали Ранда. Рябь узнавания катилась по залу вслед за идущими. Глаза широко распахивались, челюсти отвисали, люди замирали, почти одеревенев. У Перрина даже возникла мысль, что, может быть, Аша’маны связали их точно так же, как они это сделали со стражниками во дворе. В зале, в этом море духов и притираний, ощутимо запахло соленым потом – и дрожью страха.
Однако все внимание Перрина тут же сосредоточилось на дальнем конце зала, на низком помосте из темно-синего мрамора, где стоял Солнечный Трон, сияя, точно светило, в честь которого он был назван, с изображением испускающего волнообразные лучи золотого Восходящего Солнца в верхней части высокой спинки. Колавир медленно поднялась, пристально глядя поверх головы Ранда. На ее темном, почти черном платье не было ни одной цветной полоски, свидетельствующей о принадлежности к благородному семейству, но огромную массу локонов на голове украшала корона в виде золотого Восходящего Солнца, усыпанная желтыми бриллиантами. Позади Солнечного Трона стояли семь молодых женщин в платьях с темными корсажами, с кружевами под самый подбородок и юбками из вертикальных полос цветов Колавир – желтыми, красными и серебряными. По-видимому, кайриэнская мода предписывала королеве и ее фрейлинам одеваться в прямо противоположном стиле.
