– Расскажешь, когда сочтешь нужным, – добродушно отозвалась Эмис. Казалось, она тех же лет, что и Мелэйн, несмотря на седые, как у Бэйр, ниспадающие до пояса волосы. Она начала седеть, когда была немногим старше Эгвейн. Среди этих трех женщин несомненно именно она была главной. Не Бэйр. Эгвейн всегда интересовало, сколько же на самом деле Эмис лет, но это не тот вопрос, который можно задавать Хранительнице Мудрости. Так же как Айз Седай.
– Оставляя вас, я была одной из Принятых. Вам известно о расколе в Белой Башне.
Покачав головой, Бэйр состроила гримасу; слышать-то она об этом слышала, но не понимала. Никто из Хранительниц не понимал. С точки зрения айильцев, это было совершенно нелепо. Как если бы раскололся клан или воинское сообщество и отдельные части ополчились друг на друга. Все случившееся лишь подтверждало их мнение относительно Айз Седай, сводившееся к тому, что эти последние часто ведут себя совершенно несоответственно своим возможностям и положению. Эгвейн продолжала рассказывать, удивляясь, как спокойно звучит ее голос:
– Сестры, которые были против Элайды, избрали меня на Престол Амерлин. Когда Элайду сместят, я стану Амерлин в Белой Башне.
Добавив к своему наряду полосатый палантин, она замолчала, выжидая. Прежде она говорила им неправду – серьезный грех для того, кто подчинялся джи’и’тох, – и сейчас немного волновалась: как они поведут себя, когда все наконец выплыло наружу? Пусть они хотя бы поверят ей! Не говоря ни слова, они просто смотрели на нее.
– Это какие-то детские игры... – спустя некоторое время неуверенно сказала Мелэйн. Ее беременность была еще незаметна, но проявлялась в том, что она вся будто светилась изнутри, что делало ее еще привлекательнее, чем прежде; в ней ощущалось глубинное, непоколебимое спокойствие. – Все дети хотят метать копья, но в то же время хотят быть и вождями клана. Но в конце концов они понимают, что вождь клана сам редко танцует с копьями. Тогда они делают такую... фигурку и ставят куда-нибудь повыше. – Внезапно пол вспучился в одном месте, образовав подобие прокаленного солнцем холма. На его гребне возникло нечто сделанное из прутиков и лоскутков ткани, очертаниями напоминающее мужчину. – Вот это и есть вождь клана, который с вершины холма, откуда можно видеть сражение, приказывает им танцевать танец копий. Теперь никому из них не надо сидеть наверху, они могут бегать где хотят, а их вождь клана – всего лишь фигурка из палочек и лоскутков. – Изображение вождя затрепетало, словно охваченное порывом ветра, и исчезло вместе с гребнем холма, на котором стояло.
Эгвейн глубоко вздохнула. Конечно. В соответствии с джи’и’тох, признавшись в том, что обманывала их, она тем самым уже искупила свою вину. По их понятиям, это так стыдно, что никакого другого наказания не требовалось; теперь считалось, что ложь как бы никогда и не была произнесена. Как Эгвейн могла забыть об этом? Но больше всего ее поразило то, что Мелэйн удивительным образом проникла в самую суть ее проблемы, словно несколько недель провела в лагере Айз Седай. Бэйр внимательно изучала пол, не желая быть свидетельницей позора Эгвейн. Эмис, опираясь подбородком на руку, испытующе разглядывала девушку яркими голубыми глазами.
– Некоторые считают, что я именно такая. – Глубоко вздохнув, Эгвейн кивнула в сторону того места, где только что стояла фигурка вождя. – По правде говоря, все, кроме нескольких. Пока. Со временем, когда мы победим, они поймут, что я и в самом деле их вождь, и будут танцевать так, как я захочу.
– Хватит об этом, – сказала Бэйр. – У нас есть о чем поговорить. Слишком много чести для этих женщин, они того не стоят. Сорилея уже подобрала не меньше дюжины молодых мужчин для тебя, надеясь, что ты выберешь кого-нибудь из них, хорошенько разглядев в парильне. Уж очень ей хочется увидеть, как ты плетешь свадебный венок.
– Надеюсь, она придет на мою свадьбу, Бэйр. – С Гавином, так мечтала Эгвейн. О том, что она будет прочно связана с ним, говорили ей сны. Но она верила в его любовь и потому надеялась, что эта связь означает замужество. – Надеюсь, вы все придете. Как бы то ни было, я сделала свой выбор.
Бэйр явно намеревалась обсуждать эту тему дальше, и Мелэйн тоже, но Эмис подняла руки, и они тут же смолкли, независимо от того, нравилось им это или нет.
– В ее решимости много джи. Она одолеет врагов, не станет убегать от них. Я хочу, чтобы ты станцевала свой танец хорошо, Эгвейн ал’Вир. – Эмис была Девой Копья и часто употребляла свойственные им выражения. – Сядь.
– Ее честь в ее собственных руках, – сказала Бэйр, хмуро взглянув на Эмис, – но у меня есть еще один вопрос. – У Бэйр были почти водянистые голубые глаза, и все же, когда она обратила их на Эгвейн, взгляд у нее оказался пронзительнее, чем у Эмис. – Ты заставишь своих Айз Седай дать клятву верности Кар’а’карну?
Эгвейн в этот момент как раз садилась и, вздрогнув от неожиданности, чуть не упала на пол. Ответила она, однако, без малейших колебаний:
– Я не могу этого сделать, Бэйр. И не стала бы, даже если бы могла. Мы преданы Башне, все Айз Седай, независимо от того, в какой стране родилась каждая из нас. – Это была правда, или, по крайней мере, так должно было быть. Однако ей очень хотелось бы знать, как эти слова увяжутся в сознании Хранительниц с тем, что в Башне произошел раскол, а сама Эгвейн и те, кто присоединился к ней, мятежницы. – Айз Седай не дают клятву даже Амерлин, и уж тем более не могут присягать на верность никакому мужчине. Вы же не даете клятву верности вождю клана?
Эгвейн проиллюстрировала свои слова точно так же, как это прежде сделала Мелэйн, постаравшись, чтобы все выглядело как можно правдоподобнее. Тел’аран’риод обладал безграничными возможностями, если знать, как ими пользоваться. Позади Калландора три крошечные Хранительницы Мудрости, очень похожие на тех, которые находились перед Эгвейн, опустились на колени перед вождем клана, сильно смахивающим на Руарка. Бросив на фигурки взгляд, Бэйр громко фыркнула. Для нее это было явной нелепостью.
– Не сравнивай этих женщин с нами. – В зеленых глазах Мелэйн замерцало нечто, живо напомнившее, какой резкой она иногда бывала прежде; это чувствовалось и в тоне, колком, точно острие кинжала.
Эгвейн сочла за лучшее промолчать. Хранительницы Мудрости, казалось, презирали Айз Седай или, наверно, правильнее было бы сказать – относились к ним пренебрежительно. Иногда она думала, что их возмущали пророчества, связывающие айильцев с Айз Седай. До того как Совет призвал Эгвейн, Шириам и ее сподвижницы регулярно встречались здесь с этой троицей. Однако эти встречи давно прекратились – по двум причинам. Первая была связана с тем, из-за чего призвали Эгвейн, – с избранием ее Амерлин, а вторая состояла в нежелании Хранительниц Мудрости скрывать свое пренебрежение к Айз Седай. В Тел’аран’риоде противостояние с кем-то, кому это место лучше знакомо, могло оказаться весьма опасным. Даже в отношениях Хранительниц Мудрости с Эгвейн теперь ощущалась определенная дистанция. Существовали весьма важные вопросы, которые они ни за что не стали бы обсуждать. Например, что им известно о планах Ранда. Прежде, когда Эгвейн училась у них ходить по снам, она была почти одной из них. Теперь она стала Айз Седай, и это было даже важнее того, о чем она только что рассказала им.
