Сама Испан становилась все более угодливой. Казалось, она всячески стремится снискать хоть кроху расположения и смотрела на седовласых сестер не иначе как со льстивыми улыбками. Даже когда на ночь ее уводили подальше от прочих для очередного допроса. А вот сами Аделис с Вандене выглядели все более раздраженными и усталыми. Аделис поведала Найнив, что Испан безостановочно рассказывала о старых кознях и заговорах Черных Айя, в которых она не участвовала, но вытянуть из нее правду о собственных преступлениях было куда труднее. И даже когда они применяли самые суровые меры – Илэйн просто не могла заставить себя спросить, какие именно – и ухитрялись выдавить из нее несколько имен Приспешниц Темного, оказывалось, что большинство из них уже мертвы. И ни разу не была названа ни одна сестра. Вандене опасалась, что Испан принесла особый Обет, просто не дающий ей возможности выдать сообщницу. Допросы продолжались, но сестрам приходилось действовать вслепую, нащупывая обходные пути.
Найнив, в своем отношении к Лану, тоже представляла собой занозу. Она постоянно находилась на грани взрыва, пытаясь сдерживать свой нрав в присутствии Стража. Когда им приходилось ночевать порознь – а такое случалось часто, ведь походные условия не позволяли выделять кому-то отдельное помещение, – женщина беспрерывно ворчала, но едва появлялась возможность затащить его на сеновал, чуть ли не дрожала от страха. По мнению Илэйн, Найнив не следовало выходить замуж по обычаям Морского Народа. В жизни Ата’ан Миэйр иерархия имела огромное значение, и все вступающие в брак знали: каждый из них может возвыситься над другим или оказаться ниже, причем такое может случаться неоднократно. Их брачные обычаи принимали это в расчет: имеющий право повелевать на людях должен был подчиняться в личных отношениях. Лан никогда не пользовался преимуществом – «по-настоящему – никогда», как говорила Найнив, хотя Илэйн не очень-то понимала, о чем тут речь. Найнив всякий раз краснела, но притом явно ждала, что он наконец так поступит. Лана, казалось, все происходящее между ним и женой забавляло, что доводило Найнив до белого каления. Будучи постоянно на взводе, она срывала раздражение на каждом встречном, кроме, разумеется, самого Лана. Рядом с ним Найнив была сладкой и мягкой, что твои сливки с медом. И кроме Алис. Несколько раз они сталкивались, но прикрикнуть на Алис не могла себя заставить даже Найнив.
Если что-то и сулило Илэйн не только тревоги, но и надежды, так это вещи, вывезенные из Рахада вместе с Чашей Ветров. В исследованиях ей помогала Авиенда. Пару раз присоединялась и Найнив, но она не выказывала особого рвения и в поисках нужных вещей ничуть не преуспела. Ангриалов больше найти не удалось, зато коллекция тер’ангриалов основательно пополнилась. После того как отсеялся весь мусор, предметов, связанных с использованием Единой Силы, набралось на пять полных корзин.
Но если выбрать их из кучи хлама оказалось не слишком сложно, то осторожные – весьма осторожные! – попытки Илэйн изучить некоторые шли с куда меньшим успехом. Из Пяти Стихий безопаснее всего было использовать Дух, но далеко не всякий тер’ангриал приводился в действие одним лишь Духом. Порой приходилось прибегать и к иным Стихиям: тогда Илэйн старалась свивать как можно более тонкие потоки. Иногда это не приводило вовсе ни к какому результату, но первое же легчайшее прикосновение к штуковине, похожей на сработанную из стекла головоломку, вызвало страшное головокружение, после чего девушка полночи не могла спать. В другой раз прикосновение слабой струйкой Огня к предмету, выглядевшему как шлем из топорщившихся металлических перьев, одарило всех находившихся на расстоянии не более двадцати шагов приступом жуткой головной боли. Всех, кроме самой Илэйн. Но самая странная история была связана с темно-красным жезлом, горячим на ощупь. Как-то по-особенному горячим.
Сидя на краю койки в комнатушке постоялого двора «Дикий вепрь», Илэйн рассматривала гладкий жезл при свете двух полированных медных ламп. Толщиной в запястье, около фута в длину, жезл казался сделанным из камня, однако камня особого рода: в нем чувствовалась скорее прочность, чем твердость. Илэйн пребывала в одиночестве – после происшествия со шлемом она всегда старалась заниматься своими исследованиями подальше от прочих. Теплота жезла заставила ее подумать об Огне...
...Моргая, девушка открыла глаза и присела на койке. В окно струился солнечный свет. На ней была только сорочка. Перед нею, хмуро уставясь на подругу, стояла полностью одетая Найнив. Авиенда и Бергитте стояли у дверей, тоже глядя на нее.
– Что случилось? – спросила девушка.
– Тебе не захочется этого знать, – угрюмо покачала головой Найнив и скривила губы.
Лицо Авиенды не выдавало решительно ничего. Бергитте разве что поджимала губы, но через узы Илэйн чувствовала – та испытывает глубокое облегчение. И одновременно ей смешно! Свет, эта женщина делала все, чтобы не покатиться со смеху.
Но самое худшее заключалось в другом – ни одна из них не желала сказать, в чем дело. И не только они. Илэйн примечала быстро скрываемые усмешки Родни, Ищущих Ветер и сестер. Все что-то знали. Но все молчали!
После этого Илэйн решила впредь изучать тер’ангриалы в местах более уединенных, чем постоялые дворы. Гораздо более уединенных.
Через десять дней после их бегства из Эбу Дар на небе стали появляться редкие облака, крупные дождевые капли прибивали дорожную пыль. На другой день с утра до вечера моросило, на третий разразился настоящий потоп, загнавший всех в дома и амбары Форелского Рынка. За ночь дождь сменился мокрым снегом, а к утру наползли темные, холодные тучи и начался настоящий снегопад. Илэйн гадала, удастся ли ей проделать оставшуюся часть пути до Кэймлина быстрее, чем за две недели.
Холод принес новые заботы. Илэйн винила себя – как она могла не подумать, что теплые вещи потребуются прежде, чем они доберутся до места? Найнив считала виноватой себя, Мерилилль – себя, а Реанне – себя. Дошло до того, что они, не обращая внимания на падавшие на головы крупные хлопья снега, прямо посреди главной улицы Форелского Рынка принялись спорить, кому принадлежит право взять на себя ответственность за совершенную оплошность. Илэйн не помнила, кто из них первой осознал всю нелепость происходящего и кто первой рассмеялся; устраиваясь за столом в «Белом лебеде», дабы решить, как выйти из положения, они смеялись все вместе.
Но, отсмеявшись, задумались – вопрос стоял нешуточный. Чтобы купить по одному теплому плащу или куртке на каждого из путников, потребовались бы все деньги, да и тех бы вряд ли хватило. Попытались было продать или обменять на одежду драгоценности, но оказалось, что в Форелском Рынке решительно никто не интересуется даже самыми лучшими ожерельями и браслетами.
Выручила Авиенда, доставшая маленький мешочек, набитый драгоценными камнями, иные из которых были довольно крупными. Как ни странно, люди, лишь недавно утверждавшие, что у них побрякушки не в ходу, таращились на неоправленные камни округлившимися глазами. Реанне предположила, что для здешнего люда камни – нечто вроде мерила достатка. Но, каковы бы ни были резоны, в обмен на два небольших рубина, один крупный лунный камень и один маленький огневик местные жители отдали столько теплой шерстяной одежды, сколько требовалось гостям. Правда, одежда, по большей части, была поношенной.
