Выволочку – а это еще мягко сказано – обе получили при последней встрече с Эгвейн в Тел’аран’риоде, после того как покинули имение Хорнуэллов. Они рассказали о том, что Чаша Ветров использована, а также, весьма неохотно, о сделке, которую вынуждены были заключить с Морским Народом. И тут же увидели перед собой не подругу, а Престол Амерлин в семицветной накидке. Илэйн знали, что это правильно и даже необходимо – даже ближайший друг королевы из числа ее подданных должен помнить, что он не только друг, но и подданный. Но было не слишком приятно слышать, что они вели себя как безмозглые тупицы и только чудом не погубили себя собственной дуростью. Тем паче что сама Илэйн была с этим согласна. Было не слишком приятно слышать, что если Эгвейн и не подвергает их наказанию, да такому, чтоб у них волосы дыбом встали, то по одной-единственной причине – она не может позволить им терять время. Все правильно, все необходимо – и очень неприятно. Однако Илэйн понимала, что даже когда она воссядет на Львиный Трон, то все равно останется Айз Седай и будет подчиняться законам Башни. Не Андор – Илэйн не собиралась отдавать страну под власть Тар Валона, – но она сама. Поэтому ей удалось все выслушать, понять и принять с должным спокойствием. А вот Найнив то пылко возражала, то принималась оправдываться, заикаясь от волнения, то чуть ли не куксилась, а то начинала рассыпаться в таких извинениях, что Илэйн диву давалась – да та ли это женщина?
В конце концов Эгвейн их простила, но так и осталась для них истинной Амерлин, холодной и властной. Неудивительно, что обе ждали мало приятного от новой встречи, если Эгвейн окажется на месте.
Но когда они перенеслись в Салидар Мира Снов и оказались в комнате Малой Башни, именовавшейся Кабинетом Амерлин, Эгвейн там не было, а единственным признаком того, что она не так давно посещала это место, являлись едва приметные слова, нацарапанные на поеденной жучком стенной панели:
ОСТАВАЙТЕСЬ В КЭЙМЛИНЕ
И еще, в сторонке:
ХРАНИТЕ МОЛЧАНИЕ И БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ
Итак, они получили последнее указание Эгвейн. Отправляться в Кэймлин и оставаться там до тех пор, пока она не придумает способ помешать Совету засолить их в бочках.
Обняв саидар, Илэйн направила Силу и начертала собственное послание. На массивном столе, служившем Эгвейн письменным, появилась казавшаяся нацарапанной цифра «пятнадцать». В действительности там имелись лишь перекрученные и связанные потоки, но понять, что столешница гладкая, можно было, лишь проведя по ней пальцем.
Возможно, на дорогу до Кэймлина и не уйдет целых пятнадцать дней, но что больше недели, это точно.
Найнив шагнула к открытому окну и выглянула, не высовываясь наружу. Здесь, как и в реальном мире, стояла ночь, луна поблескивала на снегу, но воздух не казался холодным. Следовало избегать любых встреч, но, кажется, кроме них, здесь никого не было.
– Надеюсь, ей удастся все, что она задумала, – пробормотала Найнив.
– Она ведь велела нам не говорить об этом даже между собой, – оборвала ее Илэйн. – «Шептались две подруги, а знают все в округе». – Одно из многочисленных присловий нянюшки Лини пришлось как раз к месту.
Найнив поморщилась и снова принялась разглядывать узкую улочку.
– Для тебя все по-другому, – промолвила она, не оборачиваясь. – А я ведь ее нянчила, нос ей вытирала, даже отшлепала пару раз. А теперь должна прыгать, если она щелкает пальцами.
Илэйн не удержалась и щелкнула.
Найнив крутанулась так резко, что ее фигура зарябила и расплылась, ясно видны были лишь округлившиеся от ужаса глаза. Наряд из голубого шелка превратился в белое, с каймой, платье Принятой, которое тут же сменилось на двуреченское, из плотной, добротной шерсти. Поняв, что Эгвейн здесь не было и она ничего не слышала, Найнив едва не лишилась чувств от облегчения.
Вернувшись в свои тела и пробудившись, они предложили караулившим отправляться спать. Поскольку близилось утро, Авиенда сочла это предложение превосходной шуткой, да и Бергитте посмеялась вместе с ней. Впрочем, они все же задремали, и Найнив нашла способ отомстить Илэйн за щелчок, запустив ей, сонной, под рубашку ледышку. Вопли Илэйн разбудили все селение.
Три дня спустя случился первый взрыв.
Глава 21
Ответ на призыв
Зимние бури – в здешних краях их называли семарос – продолжали налетать с Моря Штормов одна за другой, причем бури более свирепые, чем припоминали старожилы. Люди поговаривали, что в нынешнем году семарос сильно припозднились и теперь наверстывают упущенное. По ночам частые вспышки вспарывавших небеса молний разгоняли тьму, озаряя окрестности причудливым светом. Истошно завывал ветер, дождь лупил по земле, превращая проселки в реки грязи. Порой ночами грязь замерзала, но утро всегда, даже если небо оставалось свинцовым от туч, приносило оттепель, и окрестности вновь превращались в непролазную трясину. Ранд удивлялся тому, насколько сильно непогода мешает осуществлению его планов.
Аша’маны, за которыми он посылал, явились на следующее утро, выехали из переходных врат прямо под проливной дождь и серое, сумрачное небо. Пока проход оставался открытым, сквозь него можно было увидеть Андор: там крупными хлопьями шел снег и землю устилал белый ковер. Снежная завеса не позволяла разглядеть пейзаж. Большинство людей в небольшой колонне кутались в черные плащи, однако дождь, казалось, обтекал и их самих, и их лошадей.
Это не бросалось в глаза, но уж если кто примечал такое диво, то таращился, разинув рот. По правде сказать, для защиты от ливня требовалось совсем несложное плетение, доступное каждому, умевшему направлять Силу и решившему покрасоваться. А эти люди красовались, горделиво выставляя напоказ вышитые спереди на плащах черно-белые диски на темно-красном фоне. Даже полускрытые за дождевой пеленой, Аша’маны выглядели самоуверенно; даже в том, как они сидели в седлах, и то угадывался высокомерный вызов. Они гордились собой.
Командовал ими Чарл Гедвин, молодой – несколькими годами старше Ранда – мужчина среднего роста. Меч и дракон украшали высокий ворот его щегольского, как и у Тор-вала, великолепно сшитого плаща из наилучшего черного шелка. Меч на поясе и сам пояс, были богато изукрашены серебром, а серебряная поясная пряжка выполнена в виде сжатого кулака. Гедвин именовал себя Тсорован’м’хаэль – на древнем наречии «Предводитель Бури». Что бы ни означало такое прозвание, оно казалось как нельзя лучше соответствующим погоде.
Однако сейчас Гедвин, стоявший у входа в великолепный зеленый шатер Ранда, хмуро взирал на сплошную стену дождя. Конные Спутники, несшие караул вокруг шатра, находились всего в тридцати шагах, однако их почти не было видно. Сквозь пелену проглядывались лишь смутные очертания, тем более что замершие в неподвижности часовые походили на безразличные к ненастью статуи, а не на живых людей.
– И как, по-вашему, я могу найти кого-нибудь при такой видимости? – проворчал Гедвин, оглянувшись через плечо на Ранда, и, помедлив, добавил: – Милорд Дракон! – Суровый взгляд Аша’мана казался вызывающим, но Гедвин всегда смотрел именно так, хоть на человека, хоть на дорожный столб. – Мы с Рочайдом привели восемь Посвященных и сорок солдат, – продолжил он. – Вполне достаточно, чтобы разбить любое войско и перепугать насмерть десяток королей. Даже, – тут на его лице появилась усмешка, – чтобы заставить моргать Айз Седай. Но чтоб мне сгореть, мы с вами вдвоем прекрасно бы справились! Или вы один. Зачем вам кто-то еще?
