Саму ее, как и ее нынешних спутниц, к айильским палаткам не подпускали, но некоторые из дурочек, присягнувших ал’Тору, побывали в широко раскинувшемся становище и вернулись сами не свои. Они то бледнели, то зеленели, разрываясь между приступами ярости и подступающей тошнотой. В другое время и Кадсуане не спустила бы никому оскорбления достоинства Айз Седай, чем бы оно ни оправдывалось, но сейчас дело обстояло иначе. Ради достижения своей цели она готова была выгнать всех сестер Белой Башни голыми на улицу и всяко не собиралась беспокоиться о судьбе женщин, едва не испортивших замысел.
Кумира открыла рот, думая возразить, но Кадсуане, не позволив ей вставить и слова, спокойно продолжила:
– Возможно, им и вправду придется основательно похныкать, но сомневаюсь, что всех пролитых слез будет достаточно, чтобы смыть их вину. Попадись сейчас какая-нибудь из них в мои руки, я, пожалуй, сама отдала бы негодницу айильцам. Забудь о них, Дайгиан, пусть твой превосходный ум послужит той цели, о которой я говорила.
Услышав похвалу, бледная кайриэнка зарделась от удовольствия. Благодарение Свету, в этом смысле она не исключение среди прочих сестер. Кумира сидела с неподвижным лицом, сложив руки на коленях. Весь ее облик говорил о послушании – в данный момент. Мало что могло бы сделать Кумиру покорной надолго. Вдвоем они представляли собой как раз такую пару, какая и требовалась Кадсуане.
– Помните, что я вам говорила, – строго промолвила Кадсуане, когда экипаж начал подниматься по длинному въезду к воротам Солнечного Дворца. – И будьте осторожны!
Она имела возможность использовать как навоз для удобрения нивы своих планов и многих других, но не желала ничего упускать из-за чужой неосторожности.
В дворцовые ворота экипаж пропустили без малейшей задержки. Стражники узнали украшавший дверцы герб Арилин, им было известно, кто может приехать. На прошлой неделе тот же экипаж бывал во дворце достаточно часто. Едва кони остановились, слуга в черной, лишенной каких бы то ни было украшений ливрее, распахнул дверь, держа в руках плоский, широкий зонт из темной ткани. Сам он под зонтом не прятался, хотя стекавшая с зонта вода лилась прямо на его непокрытую голову.
Быстро прикоснувшись к украшениям на собранных в пучок волосах – она в жизни не потеряла ни одного, именно потому, что о них заботилась, – Кадсуане вытащила из-под сиденья квадратную, плетеную корзину для рукоделия и сошла вниз. За спиной первого слуги толпилось еще с полдюжины челядинцев, все с зонтами наготове. При таком числе пассажиров в экипаже было бы тесновато, но слуги боялись допустить оплошность, и лишние не ушли, пока не убедились, что приехали только три женщины.
Приближение экипажа не осталось незамеченным – стоило спутницам вступить под сводчатый, высотой в десять спанов потолок огромного, вымощенного золотыми и синими плитами зала, как им навстречу устремились другие слуги. Мужчины и женщины в темных, однотонных ливреях, приседая и кланяясь, предлагали подогретые льняные полотенца – на случай, если потребуется вытереть лицо или руки, – и фарфоровые, работы Морского Народа, чаши с издававшим сильный запах пряностей горячим вином. Из-за нежданного похолодания зимний напиток казался вполне подходящим. В конце концов, это и была зима. Которая наконец наступила.
В стороне, у стены с изображениями славнейших в истории Кайриэна сражений, среди массивных квадратных колонн из темного мрамора, стояли три Айз Седай. Стояли в ожидании, но Кадсуане предпочла до поры их не заметить.
Зато она обратила внимание на маленькую красно-золотую вышивку на груди одного молодого прислужника. Изображение существа, которое люди называли Драконом. Прочие слуги не носили никаких знаков различия, лишь на поясе Хранительницы Ключей Коргайде красовалось кольцо с тяжелыми ключами. При всем показном рвении молодого человека, не приходилось сомневаться в том, что командует дворцовой челядью именно эта властная седовласая женщина. И все же она позволяла одному из своих подчиненных носить знак Дракона – это следовало взять на заметку.
Негромко обратившись к ней, Кадсуане попросила предоставить ей комнату, где она смогла бы поработать с пяльцами. Женщина выслушала просьбу не моргнув глазом: за годы служения во дворце она наверняка привыкла ко всяким, куда более странным требованиям.
Лишь когда у прибывших приняли плащи и слуги, не прекращая поклонов и реверансов, удалились, Кадсуане наконец повернулась к сестрам, стоявшим у колонн. Те смотрели только на нее, игнорируя Кумиру и Дайгиан. Коргайде не ушла, но держалась поодаль, предоставив Айз Седай возможность поговорить без свидетелей.
– Вот уж не ожидала встретить вас здесь, – промолвила Кадсуане. – Мне думалось, что Айил не позволяют своим ученицам бездельничать.
Фаэлдрин в ответ лишь едва качнула головой, так что звякнули унизывавшие ее тонкие косы разноцветные бусины, но Мерана густо покраснела и впилась пальцами в подол. Последние события потрясли ее до такой степени, что Кадсуане сомневалась, сможет ли она оправиться. Бера, разумеется, осталась почти невозмутимой.
– Большинству из нас дали свободный день по случаю дождя, – спокойно проговорила Бера.
Плотная, в простом шерстяном платье – конечно, из тонкой шерсти и хорошо сшитом, но все же простого покроя, – эта женщина выглядела так, будто более привычна к фермам, чем к королевским покоям, однако поддавшийся подобному впечатлению оказался бы глупцом. Бера обладала острым умом и сильной волей, и Кадсуане сомневалась, чтобы она когда-либо ошибалась дважды. Появление Кадсуане Меледрин – живой, во плоти! – ошеломило ее не меньше, чем других сестер, но она не позволяла благоговению властвовать над собой. После едва приметного вздоха Бера продолжила:
– Я не понимаю, почему ты возвращаешься к нам, Кадсуане. Ясно, что ты чего-то от нас хочешь, но мы не сможем помочь тебе, пока не узнаем, чего именно. Нам известно, что ты сделала для... Лорда Дракона, – титулу предшествовала легкая заминка: она не была полностью уверена, как следует именовать паренька, – но понятно, что приехала ты в Кайриэн из-за него и должна уразуметь, что, пока не скажешь нам, почему и каковы твои намерения, ты не можешь рассчитывать на наше содействие.
Фаэлдрин бросила на Беру быстрый взгляд, видимо, подивившись ее смелости, но, прежде чем та кончила говорить, кивнула в знак согласия.
– Ты должна уразуметь и другое, – вступила в разговор Мерана, к которой вернулась обычная суровость. – Мы можем действовать против тебя, если придем к такому решению.
Выражение лица Беры не изменилось. Фаэлдрин слегка поджала губы: то ли была несогласна, то ли считала неразумным говорить так много.
Кадсуане одарила их тонкой улыбкой. Сказать им, почему да зачем?! Если они придут к решению?! Как же глубоко их засунули в седельные сумы этого паренька! Даже Бера! Пусть радуются, коли им позволят решать, что надеть поутру.
– Я приехала не к вам, – сказала Кадсуане. – Раз у вас выпал свободный день, Кумира и Дайгиан, наверное, будут рады нанести вам визит, а меня ждут другие дела. Прошу прощения.
