Лопин и Нерим поклонились и удалились, подобные толстым кошелям, попрятав деньги в своей одежде так, чтоб нигде не выпирало, но, стоило им уйти, появилась Тайлин, первым делом пожелавшая узнать, почему Мэтовы слуги носятся по коридорам, словно бегают наперегонки. Захоти он покончить с собой, он мог бы сказать ей, что они состязаются в том, кто первым доберется до гостиницы с его золотом или кто первым начнет чистить его одежду. Вместо этого Мэт принялся всячески отвлекать ее и вскоре настолько преуспел, что прочие мысли вылетели из головы, разве что осталось слабое воспоминание, что удача наконец-то стала сопутствовать ему не только в азартных играх. Для полного счастья не хватало одного – чтобы перед его уходом Алудра дала то, чего он добивается. Тайлин всей душой отдалась своему занятию, и на время Мэт позабыл и о фейерверках, и об Алудре, и о бегстве. На время.
После недолгих поисков в городе Мэт наконец обнаружил литейщика колоколов. В Эбу Дар было много мастеров, делавших гонги, но всего один колокольный мастер, чья литейная находилась за восточной стеной. Колокольный мастер, страшный, как мертвец, и нетерпеливый тип, потел от жара, исходившего из его громадной железной печи. Длинное душное помещение литейной мастерской вполне могло сойти за камеру пыток. Со стропил свешивались цепи лебедок, из печи вырывались стремительные языки пламени, отбрасывая трепещущие тени и наполовину ослепляя Мэта. Едва глаза успевали отойти после такой вспышки, как очередной бешеный выброс огня снова заставлял его щуриться. Истекавшие потом работники переливали расплавленную бронзу из плавильного котла печи в квадратную изложницу высотой в полтора человеческих роста, которую передвигали на колесиках при помощи рычагов. Другие огромные формы, похожие на нее, стояли на каменном полу среди расставленных там и тут меньших изложниц всевозможных размеров.
– Милорд шутить изволит. – Мастер Сутома выдавил из себя глухой смешок, но веселым не выглядел. Его влажные черные волосы свисали сосульками и липли ко лбу и ко впалым щекам. Он то и дело бросал на работников хмурые взгляды, словно подозревал, что те, если за ними постоянно не приглядывать, немедленно улягутся и заснут. Да в такой жаре и мертвец не заснет. Рубашка у Мэта прилипла к телу, и местами пот начал проступать и через куртку.
– Ничего об Иллюминаторах не знаю, милорд, и знать ничего не желаю. Бесполезная безделка эти фейерверки. Не то что колокола. Милорд простит меня? Я очень занят. Верховная Леди Сюрот заказала тринадцать колоколов для набора в честь победы. Самые большие колокола, таких нигде в мире не отливали. А Калвин Сутома их отольет!
По-видимому, то, что победа одержана над его городом, менее всего волновало Сутому. Когда Мэт поделился с ним подобным наблюдением, тот ухмыльнулся и потер костлявые руки.
Мэт попытался упросить Алудру смилостивиться, но та сама была как будто из бронзы отлита. Правда, она стала гораздо мягче бронзы, когда наконец-то позволила себя обнять, однако поцелуи, от которых она вся дрожала, ничуть не смягчили ее решения.
– Лично я не верю, что мужчине можно говорить больше, чем ему надо знать, – задыхаясь, промолвила Алудра, сидя рядом с Мэтом на мягкой скамеечке в своем фургоне. Она не позволила ему ничего, кроме поцелуев, но отдавалась им со всем жаром. Алудра вновь стала носить тоненькие косички с вплетенными в них бусинками, и сейчас они спутались. – Мужчины сплетничают, да? Болтают, болтают, болтают и сами не знают, что скажут в следующую минуту. Кроме того, может, я тебя озадачила просто так? Чтобы ты вернулся, а? – И она вновь принялась еще больше спутывать свои волосы, и его заодно.
Но Алудра больше не устраивала ночных цветков, после того, как Мэт рассказал ей о случившемся в Танчико с кварталом Гильдии. Мэт еще дважды заходил к мастеру Сутоме, но во второй раз литейщик закрыл перед ним двери на засов. Он отливал самые большие колокола, и мешать его трудам своими дурацкими вопросами не смеет ни один безмозглый чужеземец.
Тайлин начала красить зеленым лаком два первых пальца на каждой руке, хотя и не стала брить голову по бокам. И до этого дойдет со временем, сказала она Мэту, оттягивая с висков ладонями волнистые волосы и рассматривая свое отражение в зеркале, висевшем в золоченой раме на стене спальни. Только требуется немного привыкнуть к этой мысли. Тайлин начала приспосабливаться к жизни с Шончан, и Мэт не мог ее за это винить, какие бы мрачные взоры ни кидал на мать Беслан.
Об Алудре Тайлин никак не могла пронюхать, но на следующий день после того, как он целовался с Иллюминаторшей, похожие на бабушек горничные исчезли из королевских покоев, на смену им пришли совсем седые и морщинистые женщины. По ночам свой изогнутый поясной нож Тайлин взяла за привычку втыкать в прикроватный столбик, поближе к себе, и вслух задумчиво рассуждала, как бы Мэт выглядел в прозрачном одеянии да’ковале, причем говорила так, чтобы тот ее слышал. На деле, нож в прикроватный столбик она втыкала не только ночью. Ухмыляющиеся служанки начали передавать Мэту приглашения в покои Тайлин, просто говоря ему, что она вонзила кинжал в столбик, и он начал сторониться всех женщин в ливрее, стоило ему только заметить на их лицах улыбки. Не то чтобы ему не нравилось спать с Тайлин – нравилось бы, не будь она королевой и не важничай, как всякая знатная женщина. Не говоря уже о том, что из-за нее он чувствовал себя мышкой, с которой забавляется кошка. Но светлых дневных часов в этой стране было больше, чем у него на родине, и иногда у Мэта появлялась мысль, уж не собирается ли она еще и весь день с ним развлекаться.
К счастью, Тайлин все больше и больше времени стала проводить с Сюрот и Туон. По-видимому, чтобы ужиться с Шончан, она готова была и на дружбу с ними, во всяком случае, с Туон. С Сюрот никто не смог бы подружиться. Тайлин, казалось, удочерила малышку – или же девчонка удочерила ее. Тайлин мало делилась с Мэтом содержанием бесед с нею, рассказывала только в самых общих чертах, а зачастую обходилась и без этого, но обе женщины проводили наедине за закрытыми дверями по несколько часов, прохаживались по дворцовым коридорам, тихонько переговариваясь, а иногда и посмеиваясь. Их постоянно сопровождали шедшие чуть позади Анат или Селусия – так звали со’джин Туон с золотистыми волосами – и пара суровых Стражей Последнего Часа.
Мэту никак не удавалось разгадать взаимоотношения Сюрот, Туон и Анат. Внешне Сюрот и Туон вели себя как равные, называли друг дружку по имени, смеялись над шутками и остротами. Туон ни разу не отдавала приказов Сюрот, во всяком случае, он такого не слышал, но к предложениям Туон Сюрот относилась как к приказаниям. Анат, с другой стороны, безжалостно изводила девочку придирками, называя дурой, а то и похлеще, и ее критические замечания были острее бритвы.
– Это худшая из глупостей, девочка. Хуже не бывает, – услышал Мэт однажды днем ее холодные слова. Тайлин не прислала свое бесцеремонное приглашение – пока не прислала, – и Мэт пытался его избежать, хоронясь по стеночкам и выглядывая из-за углов. В планах у него значилось нанести визиты Сутоме и Алудре. Три шончанки – четыре вместе с Селусией, хотя он сомневался, что они ее посчитали бы, – сбились в кучку как раз за следующим поворотом. Высматривая, не появятся ли откуда улыбающиеся служанки, Мэт нетерпеливо ждал, когда уйдут шончанки. О чем бы они ни говорили, вряд ли им понравится, если он выскочит прямо на них.
