Спустившись по лестнице, Мэт шагнул за угол и чуть не столкнулся с Туон.
– Мужчинам запрещено ходить в помещения дамани, – сказала она, холодно глядя на него сквозь вуаль. – Тебя могут наказать даже за то, что ты сделал туда шаг.
– Я искал Ищущую Ветер, Верховная Леди, – поспешил сказать Мэт, раскланиваясь и принуждая себя соображать так быстро, как никогда в жизни. – Однажды она оказала мне услугу, и я подумал, что ей, может, захочется чего-то вкусненького. Ну, сластей там или еще чего-нибудь. Но я ее не нашел. Наверное, ее не поймали, когда... – Мэт умолк, глядя во все глаза на Туон.
Постоянная маска не ведающего снисхождения судьи растаяла, лицо девушки осветила улыбка. Она и впрямь была красива.
– Очень добрый поступок, – сказала Туон. – Приятно знать, что ты добр к дамани. Но ты должен быть осторожен. Есть мужчины, которые и в самом деле берут дамани в постель. – Она скривила свой пухлый ротик от омерзения. – Не хочешь же ты, чтобы тебя считали извращенцем. – На ее лицо вновь вернулось суровое выражение. Всех узников – немедленно казнить.
– Спасибо за предупреждение, Верховная Леди, – промолвил он не совсем уверенно. Какому это мужчине захочется переспать с женщиной на привязи?
Он снова исчез – по крайней мере, для Туон. Она как ни в чем не бывало двинулась плавной походкой по коридору, словно вместо Мэта было пустое место. Однако впервые Верховная Леди Туон ничуть его не волновала. У него и так хлопот по горло – прячущаяся в подвале «Странницы» Айз Седай и еще две с поводками дамани ждут не дождутся, когда Мэт, распроклятый Коутон, спасет их. Мэт был уверен: при первой же возможности Теслин все расскажет Эдесине. Три женщины, которые начнут терять терпение, если в скором времени Мэт каким-то чудом не перенесет их в безопасное место. Женщины любят языками трепать, и уж коль разговорятся, разболтают и то, о чем лучше бы помалкивать. А женщины, снедаемые нетерпением, болтают и того пуще. Мэт больше не слышал в своей голове игральных костей, зато слышал как наяву тиканье часов. И час может оказаться отмеренным топором палача. Сражения планировать он мог даже во сне, но сейчас, похоже, старые воспоминания мало чем помогут. Ему нужен интриган, человек, привычный к заговорам и ударам исподтишка, к кривым дорожкам и схваткам под ковром. Пора сесть и серьезно поговорить с Томом. И с Джуилином.
Отправившись на поиски того и другого, Мэт машинально принялся мурлыкать песенку «Я на самом дне колодца». Ну, именно туда он и сверзился, и надвигается ночь, и скоро непременно разразится ливень. Как часто случалось, из старых воспоминаний всплыло еще одно название – эту песню исполняли при Дворе Такедо, в Фарашелле, что был сокрушен более тысячи лет назад Артуром Ястребиное Крыло. Как ни странно, за последовавшие годы мотив изменился мало. Тогда эта песня называлась «Последний бой у Манденхара». Но и с таким названием она весьма подходила к сегодняшнему дню.
Глава 20
ИЗМЕНА
Взбираясь по лестнице к тесным каморкам на самом верху Таразинского дворца, Бетамин осторожно придерживала доску с письменными принадлежностями. Иногда пробковая затычка чернильницы расшатывалась, а чернильные пятна с ткани сводить трудно. Она же старалась всегда выглядеть так, словно ее вызвали к кому-то из Верховных. С Ринной, которая поднималась сейчас рядом по лестнице, дабы произвести вместе с ней проверку, она не разговаривала. От них требовалось выполнение порученного, а не праздная болтовня. Отчасти Бетамин молчала и по этой причине. Когда остальные всеми способами, порой даже обманом, добивались возможности «стать совершенными» со своими любимыми дамани или мечтательно рассуждали, какую награду здесь получат, или таращили глаза на диковины этой земли, Бетамин сосредоточенно занималась своими обязанностями, только о них и думая, прося дать ей самых неподдающихся марат’дамани, чтобы приручить их, превратить в послушных дамани, работая с ними в два раза больше и в два раза дольше, чем кто-либо другой.
Наконец-то дождь прекратился, и клетушки на чердаке погрузились в тишину. Нужно будет сегодня вывести дамани на прогулку – большинство впадает в тоску, если их слишком долго держать в тесном помещении, а эти временные клетушки очень тесные, – но как ни прискорбно, на прогулку нынче назначили не ее. Ринну никогда не назначали, хотя когда-то она пользовалась всеобщим уважением, как лучшая дрессировщица Сюрот. И была весьма искусной, хотя и склонной порой к жестокости. Когда-то все говорили, что она, несмотря на свою молодость, скоро станет дер’сул’дам. Однако этого не произошло. Сул’дам всегда было больше, чем дамани, но никто современ Фалме не припоминал, чтобы Ринна становилась «совершенной», ни она, ни Сита, которую Сюрот взяла к себе на службу после Фалме. Бетамин, как и многим, нравилось сплетничать за стаканчиком вина о Высокородных и о тех, кто им служит, но она никогда не осмеливалась высказывать своего мнения, когда речь заходила о Ринне и Сите. Тем не менее думала о них она много.
– Начинай с другой стороны, Ринна, – велела Бетамин. – Хорошо? Не хочешь же, чтобы о твоей лености опять известили Эссонде?
До Фалме эта невысокая женщина подавляла своей самоуверенностью, но сейчас на ее бледной щеке дернулся мускул, и она кинула на Бетамин болезненно-подобострастный взгляд, а потом, пригладив волосы, заторопилась в лабиринт узких проходов. Она словно бы боялась, что Бетамин передумает. За исключением ближайших подруг, Ринну в какой-то степени шпыняли все, мстя за прежнюю надменную гордость. Поступать иначе – значит выделиться, а Бетамин не хотела выделяться – кроме как определенным образом. Собственные ее тайны были похоронены так глубоко, как только она могла их похоронить, она знала и секреты, о которых больше никто не ведал, но желала она, чтобы каждый считал Бетамин Зиами образцовой сул’дам. Абсолютная безупречность – вот за что она боролась, добиваясь совершенства от себя и от подопечной дамани.
Инспекцию Бетамин проводила быстро и эффективно. Дамани обязаны содержать в чистоте себя и свою конуру. Заметив непорядок, она аккуратно вписывала замечание в верхний лист на доске; времени зря не теряла, разве что выдавала леденцы в виде поощрения особо старательным в обучении. Большинство из тех, с кем она становилась «совершенной», встречали Бетамин радостными улыбками, даже стоя на коленях. Из Империи они были родом или по эту сторону океана, но они знали, что она тверда, но справедлива. Некоторые не улыбались. Дамани из Ата’ан Миэйр встречали ее в основном каменными лицами, мрачными, как ее собственное лицо, или угрюмой яростью, которую, по их мнению, они умело скрывали.
В отличие от иных сул’дам, Бетамин не стала отмечать их гнев, что повлекло бы за собой обязательное наказание дамани. Они все еще думали, что сопротивляются, но недостойные требования вернуть их безвкусные украшения уже остались в прошлом, и они послушно опускались на колени и разговаривали вежливо. В трудных случаях весьма полезным инструментом служили новые имена, создававшие брешь в их обороне, ведь им, пусть через силу, но приходилось на них откликаться. Знакомый шаблон, неизменный и надежный, как восход солнца. Некоторые сразу принимали свою судьбу, а некоторые впадали в шок, узнав, кто они такие. Всегда находилась горсточка тех, кто упирался месяцами, в то время как другие, вчера кричавшие, что произошла чудовищная ошибка, что они никогда не пройдут проверку, смирялись уже назавтра. По эту сторону океана встречались некоторые мелкие различия, но конечный результат, здесь или в Империи, оставался одинаковым.
