Вечность минула под этот мерный ритм, все существующее время. Она коснулась другой, той, которая была ею самой. Она могла чувствовать. Ту-тук. Она двигалась, она и та, другая, что была ею, они изгибались, руки и ноги сплетались, их разносило в стороны, но они всегда возвращались друг к другу. Ту-тук. Иногда появлялся во мраке свет; сумрак, недоступный зрению, но яркий для того, кто никогда не знал ничего, кроме тьмы. Ту-тук. Она открыла глаза, всмотрелась в глаза другой, которая была ею самой, потом, удовлетворенная, снова закрыла их. Ту-тук.
Внезапно случилась перемена, потрясшая ту, которая не знала никаких перемен. Давление. Ту-тук-ту-тук. Это успокаивающее биение стало быстрее. Конвульсивное сдавливание. Вновь. Еще раз. Становится сильнее. Ту-тук-ту-тук! Ту-тук-ту-тук!
Внезапно другая, что была ею, – исчезла. Она осталась одна. Она не знала страха, но она испугалась, и была одна. Ту-тук-ту-тук! Давление! Сильнее, чем прежде! Сдавливая ее, сминая ее. Если бы она знала, как кричать, если бы она знала, что такое крик, она бы вопила.
А потом свет, слепящий, и вокруг закружились образы. Она обрела вес; прежде она не ощущала никакого веса. Режущая боль в животе. Что-то щекотало ее ногу. Что-то щекотало спину. Поначалу она не поняла, что за крик рвется из нее. Она слабо задрыгала ногами, замахала руками, которые не знали, как двигаться. Ее подняли, положили на что-то мягкое, но тверже, чем она когда-либо раньше ощущала, не считая воспоминаний о другой, которая была ею, той, которая исчезла. Ту-тук. Ту-тук. Звук. Тот же звук, то же биение. Ее охватило одиночество, непонятное, но и удовлетворение тоже.
Медленно начала возвращаться память. Она приподняла голову и взглянула вверх, на лицо Эмис. Да, Эмис. Мокрое от пота и с усталыми глазами, но улыбающееся. И она была Илэйн; да, Илэйн Траканд. Но теперь в ней было еще что-то. Не похожее на узы Стража, но все же похожее. Слабее, но намного прекраснее. Медленно и неуверенно – шея дрожала – она повернула голову и увидела ту, которая была ею самой, лежащую рядом на груди Эмис. Увидела Авиенду: волосы той слиплись, лицо и тело блестело от пота. И она радостно улыбалась. Смеясь, плача, они обняли друг друга так крепко, словно не собирались никогда разжимать объятия.
– Это моя дочь Авиенда, – произнесла Эмис, – а это моя дочь Илэйн, рожденные в один день, в один час. Пусть они всегда оберегают друг друга, поддерживают друг друга, любят друг друга. – Она тихонько засмеялась, устало и ласково. – А теперь пусть кто-нибудь принесет нам одежду, пока я и мои новые дочери не замерзли насмерть!
В эту минуту Илэйн было все равно, замерзнет она насмерть или нет. В слезах, смеясь, она сжимала в объятиях Авиенду. Она обрела свою сестру. О Свет, она обрела сестру!
* * *
Тувин Газал разбудил шум – шаги других женщин, приглушенные разговоры. Лежа на жесткой узкой койке, она с сожалением вздохнула. Ее руки, сжимавшие глотку Элайды, были всего лишь приятным сном. А эта крохотная каморка с парусиновыми стенами – реальность. Спала она плохо и чувствовала себя разбитой и измотанной. К тому же проспала и позавтракать вряд ли успеет. Тувин неохотно откинула одеяла. Прежде здание представляло собой что-то вроде склада, с толстыми стенами, низким потолком и тяжелыми стропилами, но тепла оно не сохраняло. Изо рта от дыхания вырывался пар, и не успела она опустить ноги на неструганые половицы, как сквозь сорочку сразу принялся кусать морозный утренний воздух. Но даже возникни у нее мысль еще понежиться в постели, того не позволили бы отданные ей приказы. Мерзкие узы Логайна не допускали неподчинения, как бы ей ни хотелось другого.
Тувин всегда старалась думать о нем как о просто Абларе, или в худшем случае – как о мастере Абларе, но всегда в голове появлялось имя Логайн. Имя, приобретшее печальную известность. Логайн, Лжедракон, разгромивший армии своего родного Гэалдана. Логайн, сметший с дороги немногих алтаранцев и мурандийцев, у кого хватило духу попытаться остановить его, пока он не стал угрозой для самого Лугарда. Логайн, укрощенный и каким-то образом вновь обретший способность направлять Силу, посмевший наложить проклятое плетение саидин на Тувин Газал. Какая жалость, что он не приказал ей перестать думать! Она чувствовала его, где-то в глубине своего сознания. Он всегда был там.
На миг Тувин крепко зажмурилась. О Свет! Ферма госпожи Довиль казалась Бездной Рока, многолетнее изгнание и бесконечное наказание – почти немыслимыми, как и то, что она превратилась в гонимую изменницу. Нескольких дней не прошло с того дня, как ее захватили в плен, и она многое поняла. Вот она, Бездна Рока. И нет возможности ни бежать, ни спастись. Тувин сердито помотала головой, яростно стерла пальцами блестевшую на щеках влагу. Нет! Она спасется, как-нибудь, но спасется, пусть только для того, чтобы на самом деле вцепиться в горло Элайде. Как-нибудь, но спасется.
В комнатке, не считая койки, было всего три предмета обстановки, но все равно свободного места почти не оставалось. Поясным ножом Тувин разбила ледок в стоявшем на умывальнике желто-полосатом кувшине, наполнила щербатый белый тазик и направила Силу, согревая воду, пока над тазиком не поднялся пар. Чтобы согреть воду, ей было позволено направлять. Но не более того. Механически она почистила зубы солью и содой, затем достала из маленького деревянного сундучка в ногах койки свежую сорочку и чулки. Свое кольцо Тувин хранила на самом дне, в маленьком бархатном мешочке. Тоже по приказу. Здесь были все ее вещи, кроме бювара. Когда ее захватили, бювар, к счастью, потерялся. Платья висели на вешалке – шкафа для них не было. Она не глядя выбрала одно, оделась и принялась расчесывать волосы щеткой и гребнем.
Украшенная костяной накладкой щетка замедлила движения, когда Тувин всмотрелась в свое отражение в убогом, с пузырями, зеркале. Прерывисто вздохнув, она положила щетку рядом с гребнем. Взятое наугад платье оказалось из плотной, тонкой шерсти красного цвета, столь темного оттенка, что казалось почти черным. Черным, как одежда Аша’манов. Ее искаженное отражение смотрело на нее, кривя губы. Сменить платье – означает в каком-то смысле признать свое поражение. И Тувин решительно сдернула с вешалки свой подбитый куницей серый плащ.
Когда она откинула парусиновый полог, в длинном центральном проходе, тянувшемся вдоль парусиновых выгородок, было уже около двадцати сестер. Некоторые тихонько переговаривались, но большинство избегали смотреть в глаза другим, даже членам собственной Айя. Страх владел всеми, но на многих лицах читался стыд. Акоура, коренастая Серая, смотрела на руку, на которой обычно носила свое кольцо. Десандре, Желтая, гибкая, как ивовый прут, прятала правую руку под мышкой.
При появлении Тувин тихие разговоры смолкли. Несколько женщин в упор посмотрели на нее. В том числе и Дженаре с Лемай, из той же Айя, что сама Тувин! Десандре уже настолько пришла в себя, что повернулась к ней спиной. За два дня чудовища в черных мундирах захватили в плен пятьдесят одну Айз Седай, и пятьдесят из них винили в этом несчастье Тувин Газал, как будто Элайда а’Ройхан тут вовсе ни при чем. Не вмешайся Логайн, уже в первую ночь здесь они выместили бы свое зло на Тувин. И Тувин вовсе не полюбила его за то, что он прекратил избиение и заставил Карниеле Исцелить рубцы от ремней и синяки, оставленные кулаками и ногами. Она предпочла бы оказаться забитой до смерти, чем быть у него в долгу.
