– Два самых видных в городе банкира оказались... сговорчивы, миледи, – сказал он своим скучным педантичным голосом. Прижимая к узкой груди неизменную кожаную папку, старший писец искоса поглядывал на Авиенду. Он все не мог привыкнуть к ее присутствию во время своих докладов. Как и к присутствию женщин-гвардейцев. Авиенда оскалилась на него, и мастер Норри, заморгав, кашлянул в костлявый кулачок. – Поначалу мастер Хоффли и госпожа Эндскейл были несколько... нерешительны... но рынок квасцов им известен не хуже, чем мне. Было бы неверно сказать, будто их денежные сундуки – ваши, но я договорился перевезти во дворцовую сокровищницу двадцать тысяч золотых крон. Если понадобится, будет и больше.
– Известите об этом леди Бергитте, – сказала Илэйн, скрывая облегчение. Бергитте пока еще не навербовала достаточно новых гвардейцев, чтобы держать под контролем такой крупный город, как Кэймлин, не говоря уж о чем-то большем, но до весны Илэйн не ждала доходов из своих поместий, а наемники и в самом деле оказались дорогим удовольствием. Теперь Илэйн не потеряет их из-за недостатка золота, пока Бергитте не наберет на смену новых людей. – Что еще, мастер Норри?
– Боюсь, миледи, в первую очередь нужно уделить внимание сточным трубам. В них крыс расплодилось множество, как бывает только по весне, и...
Он перескакивал с одного на другое, сообразуя порядок изложения с тем, что считал самым неотложным. Казалось, Норри считал своей личной провинностью, что до сих пор не выяснилось, кто освободил Элению и Ниан, хотя после нападения на отряд минула всего неделя. Цены на зерно возросли непомерно, как и цены на все съестное, и уже стало понятно, что ремонт дворцовой крыши протянется дольше и обойдется дороже, чем по первоначальной смете, но еда зимой всегда дорожает, а каменщики всегда обходятся дороже, чем предполагается. Норри признал, что последнее сообщение из Нового Брайма было давностью в несколько дней, но, по всей видимости, Порубежники сворачивать бивак не собирались, чего он не вполне понимал. К этому времени любая армия, тем более такая многочисленная, как о ней сообщали, подчистую опустошила бы окрестности. Илэйн тоже этого не понимала, однако ее устраивало, что они не двигаются с места. Пусть пока так и сидят. Слухи в Кайриэне, будто Айз Седай дали Ранду клятву верности, вполне могли обеспокоить Эгвейн, однако казалось маловероятным, чтобы какая-то сестра на самом деле так поступила. Эта новость представляла наименьшую важность по мнению Норри, но отнюдь не для Илэйн. Ранд не должен был отрывать от Эгвейн верных ей сестер. И вообще он не имеет никакого права распоряжаться Айз Седай. Но, видимо, он нашел способ это сделать.
Вскоре Халвина Норри сменила Рин Харфор; проходя мимо телохранительниц у дверей, она кивнула им, а Авиенде широко улыбнулась. Если эта полная седеющая женщина и не понимала, почему Илэйн зовет Авиенду сестрой, она никак не выказывала своих чувств, а теперь вроде бы относилась к этому с одобрением. Тем не менее, несмотря на улыбки, доклад ее оказался намного неприятнее, чем у старшего писца.
– Миледи, Йон Скеллит – на жаловании у Дома Араун, – сказала Рин, и ее округлое лицо стало строгим, как у палача. – Уже дважды видели, как он получал кошелек от людей, поддерживающих Араун. И нет сомнений, что кто-то платит Эстер Норхэм. Она не ворует, но под половицей прячет больше пятидесяти крон, а в минувшую ночь добавила туда еще десять.
– Поступи с ними, как и с прочими, – грустно сказала Илэйн.
Главная горничная обнаружила уже девять несомненных шпионов, четверо из которых было нанято людьми, чьих имен Рин пока не знала. То, что Рин вообще нашла шпионов, очень рассердило Илэйн, но то, что ими оказались брадобрей и парикмахерша, убило ее окончательно. Ведь оба служили еще ее матери. Жаль, что они не сочли нужным перенести свою преданность на дочь Моргейз.
Авиенда поморщилась, когда госпожа Харфор пробормотала, что так и сделает, но увольнять шпионов не было смысла, как и убивать их – по предложению Авиенды. Им на смену пришли бы другие, неизвестные. «Шпион – орудие твоего врага, – не раз говорила Илэйн мать, – но когда ты знаешь, кто он, он становится твоим орудием». «Когда отыщешь шпиона, – учил ее Том, – заверни его в пеленки, нянчись с ним, корми с ложечки». Мужчинам и женщинам, предавшим свою хозяйку, будет «позволено» обнаружить лишь то, что захочет Илэйн, и не все им сообщенное окажется правдой, например, сколько Бергитте набрала рекрутов.
– А как с другим делом, госпожа Харфор?
– Пока еще ничего, миледи, но я не теряю надежды, – сказала Рин еще более мрачным тоном. – Я еще надеюсь.
За докладом главной горничной последовали встречи с двумя депутациями купцов. Первой оказалась большая группа кандорцев – усыпанные драгоценными камнями серьги и серебряные гильдейские цепочки на груди. Затем – дюжина иллианцев в темных куртках и платьях, которые можно было бы назвать унылыми, не украшай их скромная вышивка. На гобеленах, висевших по бокам мраморного камина, были изображены охотничьи сцены, а не Белый Лев; и на отполированных деревянных стенных панелях не было резьбы. Аудиенцию давали купцам, а не дипломатам, однако кое-кто из них почувствовал себя ущемленным из-за того, что Илейн только предложила гостям вино, но не стала пить с ними. И кандорцы, и иллианцы с подозрением косились на двух женщин-гвардейцев, вошедших в комнату следом за Илэйн и вставших у дверей, хотя, если до них еще не дошли слухи о попытке ее убить, значит, они были глухими. За дверью ожидало еще шесть телохранителей.
Кандорцы, когда не слушали внимательно Илэйн, разглядывали исподтишка Авиенду, а иллианцы, сперва изумленно вытаращившись на айилку, после избегали смотреть на нее. Несомненно, они углядели какой-то смысл в присутствии на аудиенции айилки, пусть даже та сидела в уголке и молчала, но купцы, и кандорцы, и иллианцы, стремились к одному и тому же – получить подтверждение, что Илэйн не рассердила Дракона Возрожденного и он не нанесет ущерба их торговле, послав свои армии и своих Айил разорить Андор, хотя они и не говорили об этом в открытую. Как не упоминали и том, что айильцы и Легион Дракона расположились лагерем всего в нескольких милях от Кэймлина. Хватало вежливых расспросов о ее намерениях, теперь, когда в Кэймлине сняли стяги с Драконом и Знамена Света. Илэйн сказала им то же самое, что говорила всем: Андор сам будет союзником Дракона Возрожденного, но он – не завоеванная им страна. В ответ они в расплывчатых выражениях пожелали ей крепкого здоровья, заявили о своей искренней поддержке ее претензий на Львиный Трон – так и не сказав на самом деле ничего определенного. В конце концов, их не слишком волновало, кто получит корону, она или кто другой, – главное, чтобы не чинили помех торговле в Андоре.
Когда иллианцы откланялись и ушли, Илэйн, закрыв глаза, потерла виски. До обеда ей предстояла встреча с выборными от стеклоделов, а потом – еще с пятью делегациями купцов и ремесленников. Очень насыщенный день, полный велеречивых околичностей, многословных банальностей и двусмысленностей. А поскольку Найнив и Мерилилль нет, сегодня вечером ей опять предстоит заниматься с Ищущими Ветер – времяпровождение куда менее приятное, чем даже самая нудная встреча с купцами. И на изучение привезенных из Эбу Дар тер’ангриалов останется совсем мало времени, а потом у нее начнут слипаться глаза от усталости. Однажды Авиенде пришлось отнести свою первую сестру в кровать на руках, и это было весьма неловко, но остановиться Илэйн не могла. Слишком многое нужно сделать, и слишком мало часов в сутках.
