– Еще минуточку, – заныл
Кирюшка, – чуть-чуточку, глазоньки не открываются.
Шатающаяся Юля пошлепала в ванную, следом
поплелся Сережка. Я разожгла газ при помощи газеты, плюхнула на плиту чайник и
заглянула в гостиную. Теперь на диване оказалась еще и Рейчел. Собаки явно не
собирались вылезать из-под теплого одеяла.
На кухне Кирюшка быстро глотал чай, Сережка
мазал хлеб маслом. Юля ткнула пальцем в кнопку, телевизор ожил и сообщил:
– С добрым субботним утром. Для тех, кто
решил в выходной денек пораньше встать…
– Как, суббота?.. – завопил Кирюшка,
роняя чашку. – Лампа, ты сдурела, какого черта подняла всех…
– И правда, – протянул
Сережка, – давно никто не делал мне таких гадостей.
– Во, блин! – отозвалась Юля. –
Ну удружила!
Чувствуя себя полной идиоткой, я выскочила в
коридор и, невольно подчиняясь заведенным в этом доме порядкам, заорала:
– Муля, Ада, Рейчел, – гулять!
Собаки явились на зов, и мы быстренько
выскочили во двор.
На этот раз мы гуляли почти полчаса, и псы
сами побежали к подъезду.
Сережа, Юля и Кирюшка толкались в коридоре.
– Слышь, Лампа, – пропыхтела
девушка, застегивая сапоги, – раз уж встали в такую рань, поедем на рынок.
Зима пришла, а у Кирюшки ни куртки теплой, ни ботинок.
– Вернетесь когда?
– Часам к семи, не раньше, собак
выгуляй, – велел Сережка, и троица вылетела во двор.
Я увидела на вешалке ключи и усмехнулась. Тут
же послышался вопль:
– Лампа, брось ключики, дома забыли!
Не глядя, я зашвырнула связку в форточку и
принялась одеваться. Съезжу быстренько и примусь за домашние делишки.
На этот раз у подъезда дома Маргариты
толкалась уйма народа. Здесь же обнаружились две машины – «Скорая помощь» и
микроавтобус с надписью «Милиция». Я пролезла сквозь толпу и хотела войти в
подъезд. Но молоденький сержантик предостерегающе поднял руку:
– Погодьте, дайте тело снести.
Я послушно посторонилась и увидела носилки, на
которых лежал неприятного вида черный мешок. Наверное, кто-то из жильцов
скончался дома.
Дверь в квартиру Волковой была открыта
нараспашку. Удивившись, я заглянула внутрь. Невысокий кряжистый мужчина с
папкой в руках сердито спросил:
– Вам кого?
– Маргариту Федоровну.
– Кем вы ей приходитесь?
Командный, безапелляционный тон не оставил
сомнений – передо мной представитель властей. Но говорить правду в этой
ситуации мне было не с руки, и изо рта мигом вылетел ответ:
– С работы прислали узнать, почему не
выходит…
– Имя?
– Чье?
– Мое, – усмехнулся милиционер.
– Не знаю, – удивилась я, – мы
ведь незнакомы.
Секунду мужик глядел на меня настороженными
глазами, потом вздохнул:
– Назовите свои паспортные данные.
Я вздрогнула: ну вот, влипла. Но привыкший за
два дня врать язык сам по себе сболтнул:
– Татьяна, Татьяна Павловна Молотова…
Оперативник пометил что-то на бумажке и
заявил:
– Езжайте в свой супермаркет и сообщите
начальству, что Волкова больше никогда не придет.
– Почему? – глупо удивилась я.
– Она умерла, – пояснил
следователь. – Давайте адрес и телефон.
– Чей?
– Мой!
– Не знаю!
На этот раз мужик вышел из себя:
– Хватит ваньку валять!
– Никого я не валяю, – возмутилась
я. – Спрашиваете у меня свой номер телефона и адрес, а откуда я могу его
знать?
Сыщик вздохнул:
– Гражданочка, назовите, где проживаете,
и телефон.
Машинально я сообщила адрес Мишиной квартиры и
только потом испугалась. Боже, что же я наделала! Мало того, что назвалась
именем его любовницы, так еще и координаты дала, ну почему не придумала
вымышленные?
– Отчего она умерла, от сердечного
приступа?
Инспектор спокойно ответил:
– Вам сообщат, идите на улицу.
– Страшно все-таки, выглядела совсем
здоровой…
Но милиционер молча подтолкнул меня к выходу,
и тут зазвонил телефон. Я вытащила аппарат:
– Алло.
– Таня, ты?
– Извините, ошиблись.
В ухо понеслись гудки.
Милиционер подозрительно глянул на «Сименс» и
неожиданно переспросил:
– Значит, в супермаркете работаете?
– Ага, – крикнула я, сбегая по
лестнице, – кассиром.
У подъезда продолжали толпиться возбужденные
жильцы.
– Ее Надька нашла, – рассказывала
шепелявая бабка, – зашла в квартиру, а Ритка валяется между окном и
столом, кровищи! Надька чуть богу душу не отдала! Интересно, кому теперича
жилплощадь отойдет, у Маргаритки-то никогошеньки нету.
– Разве при сердечном приступе бывает
кровотечение? – не выдержала я.
Бабулька примолкла, а потом ехидно спросила:
– Это кто же тебе про приступ наврал?
– Так ведь Рита умерла!
– Убили ее.
– Как? – помертвевшими губами
спросила я.
Вопрос был задан риторический, но милая
старушка поняла его буквально и принялась словоохотливо объяснять:
– Ножом, кухонным. Долго не мучилась,
горемычная. Ну посуди, коли она сама бы померла, зачем тут столько милиции?
С трудом передвигая ставшие пудовыми ноги, я
добралась до метро и плюхнулась на скамеечку. В последние дни данный вид
транспорта нравился мне все больше и больше. Чисто, светло, тепло, а главное,
никому нет до тебя дела, все бегут с высунутыми языками и не глядят по
сторонам.
Я перебирала пальцами край куртки и мысленно
подводила неутешительный итог – два трупа, и никаких документов. Пропала
последняя надежда попасть в квартиру Кости и найти телефонную книжку. Хотя Рита
обронила, будто он служил актером в театре «Рампа». Может, сходить туда,
порасспрашивать коллег, вдруг что выплывет.
