– Ладно, – согласилась я, – вы
правы, вопрос службы и впрямь глубоко личный, но у меня есть другой, касающийся
Кости Катукова.
– Ну? – нахмурился Николаев.
– За что вы его убили?
Мужик побледнел. Серые глаза неожиданно
превратились в ярко-голубые и четко выделились на лице, губы из красных стали
желтыми, и мелко-мелко задергалась левая щека, это была чисто сосудистая
реакция. Под влиянием ужаса в кровь поступило слишком много адреналина, сосуды
сузились… Кстати, это и улавливает детектор лжи. Но Николаев решил не
сдаваться.
– Ну и бред вы несете, – нарочито
твердым голосом произнес он, – придет же такая дрянь в голову.
– Послушайте, Саша, – ласково
сказала я, – в тот день, когда мы с вами первый раз встретились, мне не
очень хотелось раскрывать свою принадлежность к правоохранительным органам, и я
сказала вам, будто иду поговорить с человеком, ответственным за похороны Кости.
Помните?
– Ну…
– А припоминаете, что вы тогда ответили?
Николаев напрягся:
– Идите по коридору к администратору,
организацией погребения занимается Лев Валерьянович.
– Не совсем, – усмехнулась я,
чувствуя себя Жегловым, – не совсем правильно, милейший. Вы в сердцах
воскликнули: «Допрыгался, догулялся, по нему давно пуля плакала…» А почему вам
пришло в голову, что Катукова застрелили? И ваша бывшая жена, и Лев
Валерьянович считали, будто Котю ударили ножом… Откуда такая осведомленность?
– Просто так брякнул, – отбивался
охранник.
– Нет, не просто так, – жала
я, – к тому же в тот момент, когда вы, застрелив несчастного Катукова,
искали документы, в дверь позвонила женщина. Наверное, перепугались до
полусмерти, но пришедшая тут же сообщила, что ее прислала Катя Романова за
бумагами, которые лежат в черном чемоданчике. Следует признать, вы не
растерялись. Схватили кейс, вытащили папку с листочками синего цвета и
негативами и отдали пустой портфельчик тетке.
– Не было такого! – заорал Саша,
подскакивая на табуретке. – Ну и чушь, какие документы, какой портфель!
– Черный, – пояснила я, –
кожаный. Очень небольшой, скорей даже папка с замочком. Отпираться глупо. Вы
приоткрыли щель и высунули кейс наружу, специально не показываясь женщине на
глаза. Она хоть и сказала, якобы «мы с вами незнакомы», но вы все же не решились
предстать перед ней. А может, Костя как раз в этот момент умирал? Хотя нет, от
таких ранений погибают моментально, без длительной агонии. Дама запомнила часы,
вот эти…
– Таких будильников пруд пруди, –
просипел Николаев.
Теперь его лицо стало совсем черным, а губы из
желтых превратились в синие.
– Нет, – покачала я головой, –
игрушечка, как вы сами справедливо только что заметили, очень дорогая, не
всякому по карману. Впрочем, в подобных случаях, как правило, проводят
эксперимент.
– Какой эксперимент? – забормотал
мужчина.
– Неужели кино никогда не
смотрите? – восхитилась я. – Следственный, конечно. Вот вчера в
«Ментах» свидетельница видела убийцу со спины, из окна. Так ее опять поставили
на лестничной клетке в присутствии понятых. А по двору стали проводить мужчин
примерно одинакового телосложения и в похожей одежде.
– И что? – прошептал Саша.
То ли и впрямь тупой, словно валенок, то ли
прикидывается.
– А то, – пожала я плечами, –
что, естественно, опознала. Нет ничего тайного, что не становится явным, нет
преступления без свидетелей, а в вашем случае это молодая, решительная дама с
великолепным зрением, острым умом и необыкновенной сообразительностью! Приведут
пять мужчин с часами, попросят высунуть руку в щель приоткрытой двери.
Повисло тягостное молчание. В столь обожаемых
мной детективах следователь именно в данный момент молча раскуривает сигарету.
Спокойно выпускает дым и важно произносит:
– Под давлением таких улик и
неопровержимых доказательств отпираться глупо. Вам следует признаться, суд
учтет добровольное раскаяние.
Очевидно, я все же обладаю артистическими
задатками, потому что в роль майора вжилась полностью, можно сказать, слилась с
образом, руки сами собой схватили лежащую на кухонном столе бело-красную пачку
«Мальборо» и зажигалку. Бодро поднеся пламя к концу сигареты, я потянула в себя
воздух и проглотила дым, почему-то изо рта не вырвались клубы, в желудке стало
горячо, а во рту кисло. Но руки оказались заняты, лицо приобрело
сосредоточенное выражение.
Александр лихорадочно забегал глазами по сторонам.
Чтобы в его голове не поселились всякие дурацкие надежды, я быстренько
проговорила:
– Надеюсь, понимаете, что я приехала не
одна? У подъезда машина с группой захвата, лифты, лестница и выход из вашей
квартиры блокированы, а стреляю я лучше вас.
Чтобы окончательно добить мужика, я медленно
стала вытаскивать из сумочки игрушечный пистолет Кирилла, к которому опять
забыла купить шарики-пульки.
Николаев глянул на «оружие» и, странно
всхлипнув, уронил голову на столешницу. Плечи его вздрагивали, из груди доносились
неприятные кашляющие звуки. Первый раз в жизни я видела плачущего мужчину.
Впрочем, если признаться откровенно, я не слишком часто общаюсь с лицами
противоположного пола.
– Саша, – тихо произнесла я, –
куда вы спрятали документы? Поймите, из-за них может погибнуть невинная
женщина, да и Женю пытались убить неспроста. Хотя, думаю, покушались на Лену,
просто наемный киллер перепутал…
Николаев схватил кухонное полотенце, утерся и
простонал:
– Господи, ничего не знаю. Когда я вошел,
он уже был мертв… За меня кто-то работу сделал…
В нем словно прорвало плотину. Слова лились
быстро-быстро, он словно боялся не успеть рассказать все, что знал.
Александр полюбил Лену Литвинову сразу. Не
слишком интересная внешне, она казалась ему настоящей красавицей, и мужчина
довольно долго не решался предложить ей руку и сердце. Сам он считал себя
неудачником. Работал токарем на московском заводе. Потом предприятие
разорилось, пришлось идти на биржу. Там предложили переучиться на машиниста
метро. Саша покорно начал ходить на курсы, но через месяц бросил, показалось
слишком сложно. Ладно бы просто обучали гонять поезда по рельсам, так нет,
зачем-то преподавали физику, математику, электротехнику… Не вышло из Николаева
и водителя троллейбуса, а на курсы бухгалтеров он даже и соваться не стал.
Спасибо, приятель пристроил охранником в «Рампу».
