Михаил прямо говорил на собрании жильцов,
принимавших его жену в члены кооператива:
– Готов стать спонсором.
И не обманул. Когда этим летом совет жильцов
захотел поменять скамейки, но не нашел в бюджете дома средств на эти траты,
Миша привез их двенадцать штук, сделанных из дуба. Нанятые им рабочие
установили скамейки, дворовая общественность стала милостиво здороваться с
парой нуворишей. Но окончательно лед лопнул в мае. Таня помогла дочери одной из
главных местных сплетниц «подтянуть» немецкий. Как-то раз они столкнулись в
лифте, когда эмоциональная Софья Евгеньевна на все корки распекала девочку.
– Заходи ко мне, – велела Молотова
ребенку, – помогу сочинение написать.
И впрямь помогла. Более того, девочка бегала к
ней каждый день с домашними заданиями, а однажды Софья Евгеньевна постучалась в
соседнюю дверь с вопросом:
– Сколько вам обязана, милочка?
Таня прощебетала:
– Не занимаюсь репетиторством, а помогаю
по-соседски.
Леночка успешно сдала экзамены, а соседи стали
приносить Молотовой тексты на иностранных языках: аннотации к лекарствам,
руководства по эксплуатации бытовой техники… Отказа никому не было, всех
встречали ласково, с милой улыбкой.
Естественно, никаких задолженностей по
квартплате Танечка не имела, счета оплачивались в срок, к праздникам приносила
в домоуправление коробочки конфет, шумных компаний не собирала, после
одиннадцати вечера домой не возвращалась. Словом, не дама, а пакет засахаренных
ананасов…
Прервав хвалебную оду жиличке, я весьма резко
велела:
– Опишите внешность супруга…
Ирина Федоровна с готовностью начала:
– Просто красавец, блондин с голубыми
глазами, а фигуре любой позавидует. Рост высокий, сам плечистый, стройный, Ален
Делон, словом. Ездит на «Мерседесе», да так аккуратно, прямо крадется по лужам,
чтобы кого ненароком не забрызгать. Очень, очень милая пара!
Я внимательно слушала панегирик. Что ж, все
верно, Михаил красив, умен, добр, тактичен, просто кладезь талантов. Есть лишь
одно небольшое пятнышко в облике данного ангела. Он женат не на очаровательной
Танюшке, а на мне – женщине, ничем особо не выдающейся. Впрочем, как только
выясню, где можно найти гориллоподобного Славу, и освобожу Катю, моментально
дам развод этому безупречному во всех отношениях принцу.
Чувствуя, как волна злобы начинает подступать
к горлу, я слишком резко спросила:
– Где живет Георгий Львович Дааз?
– В тридцать девятой, – ответила тут
же Ирина Федоровна.
– Он дома?
– Почти всегда, болеет очень, еле ходит…
– Позвоните и скажите, что сейчас к нему
придет представитель органов.
Домоуправша мигом схватилась за телефон.
Глава 25
Тридцать девятая квартира оказалась в третьем
подъезде. Ирина Федоровна, накинув на плечи шубку из цигейки, лично довела меня
до дверей, обитых красивой блестящей кожей.
– Спасибо, – проговорила я и строго
добавила: – Вы, естественно, понимаете, что речь идет о государственной тайне и
никакие разговоры о моем визите невозможны.
– Конечно, конечно, – испуганно
закивала домоуправша и нажала на звонок.
Дверь тут же растворилась. На пороге, тяжело
опираясь на палку, стоял худой, горбоносый старик в неожиданно ярком молодежном
спортивном костюме.
– Только вы предупредили, душечка, –
обратился он к Ирине Федоровне, – и я сразу в путь пустился, пока по всем
коридорам проковыляю, входите, сделайте милость.
– Нет, спасибо, – залепетала
домоуправша, явно собираясь бежать от «капитана» без оглядки, – работы
много, сейчас из пожарной инспекции придут.
И, не попрощавшись, она метнулась в лифт.
– Уж простите старика, душечка, –
улыбнулся Георгий Львович, – не могу резво бегать, побреду кое-как.
– Совершенно никуда не тороплюсь, –
заверила я его, и мы поползли по длинному, извивающемуся коридору мимо
гигантских пустых комнат.
Наконец, шаркая ботинками, именно ботинками, а
не тапками, профессор добрался до помещения, служащего, очевидно, кабинетом.
Три стены были густо заставлены книжными
полками. Впрочем, тома в той или иной степени растрепанности виднелись повсюду:
на подоконнике давно не мытого окна, на огромном письменном столе, даже на
полу, возле гигантского глобуса в деревянной подставке. Тут и там были
расставлены артиллерийские снаряды, скорей всего ненастоящие. А на столе стояла
чудовищно уродливая бронзовая фигура: обнаженный мужчина поднял над головой
нечто, напоминающее пушку, тут же красовалась табличка «Георгию Львовичу в день
шестидесятилетия от войск ПВО».
– Садитесь, садитесь, – радушно
предложил хозяин, указывая на кресло.
Я осторожно опустилась на подушку, слушая
жалобный писк пружин. Кресло сравнялось возрастом с Георгием Львовичем и могло
развалиться в любую минуту даже под моим весом.
– Надо же, – восхитился Дааз, –
каких очаровательных женщин стали брать на работу в КГБ!
– ФСБ, – поправила я его. –
Комитет государственной безопасности теперь именуется Федеральной службой.
– Ох, милочка, – усмехнулся
хозяин, – ваше славное ведомство так часто меняет названия, что и уследить
трудно: ГПУ, НКВД, КГБ… Наверное, думают, что сущность тоже изменится. Хотя,
следует признать, подвижки происходят. Когда я взаимодействовал с органами,
женщин не встречал!
– Вы были агентом?
Георгий Львович расхохотался и принялся
вытирать глаза большим синим носовым платком.
– Вы, однако, шутница! Конечно, нет,
деточка. Работал на военно-промышленный комплекс под неусыпным надзором первого
отдела. Только не спрашивайте, чем занимался, разглашать не имею права.
Я окинула взглядом артиллерийские снаряды,
фигуру, подарок от войск ПВО, и усмехнулась про себя. Смешной старик! И так
ясно. Прежде чем намекать на тайны, людям следует внимательно поглядеть на
окружающие вещи! Еще мой папа-математик ехидничал, читая книжки про шпионов.
«Ну что он так мучился, пытаясь узнать
расположение наших военных частей, – недоумевал папа, – ежу понятно:
если в лесу, среди полного бездорожья и грязи возникает отличная «бетонка», а
перед съездом на нее красуется «кирпич», все ясно – впереди воинская часть!»
– Я пришла не по поводу работы…
