С минуту Перрин глядел на них. Талланвор нервно проводил пальцем по рукояти меча, Балвер же походил на воробья, ждущего, в какую сторону прыгнет кузнечик. Шончан. И дамани. Да, это действительно все равно что принимать помощь от Темного.
– Присаживайся и расскажи мне поподробнее о Шончан, – сказал он.
Глава 28. Букетик роз
С того самого дня, как они покинули Эбу Дар, путешествие с «Грандиозным Странствующим Представлением и Величайшей Выставкой Чудес и Диковин Валана Люка» было до последней черточки настолько неприятным, как рисовали его самые мрачные представления Мэта. Прежде всего дождь шел почти ежедневно, хотя бы несколько часов, а однажды лило три дня подряд; это был холодный зимний дождь, то лившийся потоками, едва не превращаясь в снег, то моросивший ледяными капельками, медленно пропитывавшими куртку насквозь, так что ты начинал дрожать мелкой дрожью еще до того, как осознавал это. Дождь сбегал с утоптанной дороги, словно это была каменная мостовая, оставляя в худшем случае тонкий слой грязи, но длинная цепочка фургонов, лошадей и людей успевала пройти от восхода до захода солнца совсем немного. Поначалу члены труппы были вне себя от радости, что покидают город, где молнии топят корабли среди ночи, а люди постоянно оглядываются из-за череды странных убийств; они спешили убраться подальше от ревнивого шончанского лорда, который неистово разыскивал свою жену и мог выместить гнев на любом, кто оказался причастен к ее похищению. Поначалу они спешили вперед со всей быстротой, на какую были способны лошади, тянувшие фургоны, побуждая животных ускорить шаг и пройти до заката еще хотя бы милю. Но с каждой милей, по-видимому, они чувствовали себя все дальше от опасности, все более уверенно, и уже в первый вечер…
– Мы должны поберечь лошадей, – объяснил Люка, наблюдая, как их выпрягают из его нелепо раскрашенного фургона и уводят к стойлам под моросящим дождем. Солнце стояло еще чуть не на полпути к горизонту, но серые струйки уже поднимались над дымовыми отверстиями в палатках и дымоходами похожих на коробки жилых фургонов. – Нас никто не преследует, а путь до Лугарда долгий. Хороших лошадей найти трудно, и стоят они дорого. – Люка состроил кислую мину и покачал головой. При упоминании о расходах он всегда принимал кислый вид. Он держался за кошелек во всем, что не касалось его жены. – Перед нами не так уж много мест, где стоит останавливаться дольше чем на день. Большинство деревень не дадут полного сбора, даже если к нам заявится все население, а насчет городов никогда нельзя сказать заранее, пока не поставишь лагерь. Ты платишь мне все же не настолько много, чтобы я отказывался от того, что могу заработать. – Запахивая свой вышитый темно-красный плащ поплотнее, чтобы уберечься от сырости, он взглянул через плечо на свой фургон. Оттуда сквозь пелену дождя плыл запах чего-то горького. Мэт вряд ли согласился бы съесть что-нибудь, приготовленное женой Валана Люка. – Ты ведь уверен, что нас никто не преследует, правда, Коутон?
Раздраженно натягивая пониже свою шерстяную шапку, Мэт, скрежеща зубами, зашагал прочь через пестрый беспорядок палаток и фургонов. Он недостаточно много платит? Да за то, что он предложил, Люка должен был бы бегом пустить своих животных до самого Лугарда. Ну, не бегом, конечно, – в конце концов, Мэт не хотел, чтобы лошади пали, – но этот проклятый кичливый щеголь мог хотя бы постараться двигаться как следует.
Невдалеке от фургона Люка на трехногом табурете сидел Чел Ванин, – табурет под ним почти не был виден, – помешивая что-то вроде темной похлебки в маленьком котелке, висевшим над небольшим костерком. Дождь капал с обвисших полей его шляпы прямо в котелок, но толстяк, по-видимому, не замечал этого или ему было все равно. Гордеран и Фергин, двое «красноруких», бормоча проклятия, забивали в глинистую почву колышки для оттяжек, готовясь поставить свою грязно-бурую палатку, которую они делили с Гар-наном и Метвином. И с Ванином тоже, но Ванин обладал умениями, которые, по его мнению, ставили его выше того, чтобы устанавливать палатки, и «краснорукие» соглашались с ним, выражая при этом лишь некоторое неудовольствие. Ванин был искусным коновалом, но, что еще важнее, он был также лучшим по розыску и лучшим конокрадом лошадей во всей стране, хотя по его виду этого не скажешь, а страну можно называть по выбору.
Фергин первым заметил Мэта и выругался, поскольку молоток скользнул мимо колышка и попал ему по пальцу. Уронив молоток, он сунул палец в рот и сел на корточки, пронзительно жалуясь, не вынимая пальца:
– Нам приходится всю ночь торчать под дождем, сторожа этих женщин, милорд. Неужели вы не можете нанять для этого кого-нибудь из дрессировщиков лошадей, чтобы мы могли хотя бы высушиться перед тем, как промокнуть снова?
Гордеран ткнул Фергина в плечо толстым пальцем. Он был настолько же широк, насколько Фергин был тощ, и он был тайрен-цем, несмотря на свои серые глаза.
– Лошадиные укротители залезут в палатку и стащат все, что плохо лежит, Фергин. – Еще один тычок. – Ты что, хочешь, чтобы кто-нибудь из этих воришек унес мой арбалет или мое седло? Это хорошее седло. – Третий тычок чуть было не отправил Фергина на землю. – Если мы сейчас не поставим палатку, Гарнан заставит нас стоять в карауле всю ночь.
Фергин свирепо взглянул на него и проворчал что-то себе под нос, но все же подобрал с земли молоток, вытирая грязь со своей куртки. Он был неплохим солдатом, но не очень сообразительным.
Ванин сплюнул через щель в зубах, едва не попав в котелок. Похлебка по сравнению с варевом Лателле пахла изумительно, однако Мэт решил, что и здесь он тоже есть не будет. Постучав деревянной ложкой по краю котелка, чтобы очистить ее, толстяк поднял на Мэта взгляд своих глаз с тяжелыми веками. Его круглое лицо зачастую выглядело полусонным, но лишь дурак поверил бы в это.
– С такой быстротой мы до Лугарда доберемся только к концу лета. Если вообще доберемся.
– Доберемся, Ванин, – произнес Мэт с большей уверенностью, чем чувствовал сам. Грубая суконная куртка, которая была сухой, когда он натянул ее пару часов назад, лишь недолго защищала от дождя, и вода уже струйками стекала у него по спине. Трудно чувствовать себя уверенным, когда ледяной дождь струится по позвоночнику. – Зима почти кончилась. Когда настанет весна, мы будем двигаться быстрее. Вот увидишь. К середине весны мы будем в Лугарде.
В этом он тоже не был так уж уверен. В первый день они покрыли не больше двух лиг, да и в следующие дни можно было считать, что они много прошли, если им удавалось сделать хотя бы две с половиной. Немногие населенные пункты вдоль Великого Северного Тракта можно было назвать городами. Само это название очень быстро начало изменяться по мере того, как балаган перемещался к северу. Люди называли его Эбударской Дорогой, или дорогой на переправу, а то и просто дорогой, словно она была единственной. Но Люка останавливался в каждом городишке, действительном или так называемом, обнесенном стеной или представляющим собой разросшуюся деревню с шестью улицами и грубо вымощенным подобием центральной площади. Почти полдня уходило только на то, чтобы установить палатки и обнести лагерь парусиновой стеной с этой огромной голубой вывеской над входом. «Грандиозное Странствующее Представление Валана Люка». Люка просто не мог пройти мимо возможности собрать толпу. Или облегчить их кошельки. Или покрасоваться в одном из своих ярко-красных плащей и насладиться их лестью. Люка любил это почти так же, как любил деньги. Почти.
