– Отослать обратно к Шончан, как можно скорее, – ответила Илэйн.
Реанне застыла от удивления, ее брови взлетели вверх. Бергитте громко откашлялась – нетерпение наполнило узы, прежде чем она успела его подавить. Женщина из Родни возобновила ходьбу и даже немного ускорила шаг.
– Но они же сделают ее дамани. Я не могу обречь на такое ни одну женщину.
Илэйн босила взгляд на своего Стража, – словно кинжал соскользнул по хорошему доспеху. Выражение лица Бергитте было… невозмутимым. Для этой златовласой женщины быть Стражем значило порой выполнять роль старшей сестры. А иногда – что гораздо хуже – и матери тоже.
– Я могу, – отчеканила Илэйн, прибавляя шаг. Ничего страшного, если она слегка подсохнет заранее. – Она помогала удерживать других пленниц, так что пусть теперь испытает все на собственной шкуре, Реанне. Но я не поэтому хочу отправить ее обратно. Если кто-то из остальных захочет остаться и учиться и раскается в том, что сделала, я, конечно же, не выдам ее Шончан. Но, Свет мне свидетель, я надеюсь, что все они будут вести себя так же, как Марли. Шончан наденут на нее ай’дам, Реанне, но они не смогут скрыть то, кем она была. Каждая бывшая сул’дам, отправленная к Шончан, которые наденут на нее ошейник, станет мотыгой, которая подроет их корни.
– Суровое решение, – грустно заметила Реанне. Она взволнованно скомкала верх подола, разгладила его, а затем снова смяла. – Может быть, вы все-таки поразмыслите над этим пару дней? Ведь здесь не нужно действовать незамедлительно.
Илэйн скрипнула зубами. Эта женщина хочет дать понять, что Илэйн приняла это решение в один из перепадов настроения! Разве? Все выглядит вполне разумным и логичным. Не могут же они держать сул’дам в плену вечно. Отослать тех, кто не хочет свободы, назад к Шончан – отличный способ избавиться от них и в то же время нанести удар по врагу. И тут дело не в ненависти к Шончан. Ну и в ней тоже, конечно. Но чтоб ей сгореть, как же это ужасно быть неуверенной в том, что ее решения являются здравыми! Илэйн не могла позволить себе ошибаться. Да и спешка действительно ни к чему. В любом случае, лучше отправлять обратно целую группу. Так меньше вероятности, что кто-то подстроит женщинам какой-нибудь «несчастный случай». Шончан вполне способны на такое.
– Я подумаю об этом, Реанне, но сомневаюсь, что от этого что-то изменится.
Реанне еще раз глубоко вздохнула. Она с нетерпением ждала обещанного права вернуться в Белую Башню и надеть белое платье послушницы – слышали, как она признавалась, что завидует Кирстиан и Зарии, – и мечтала вступить в Зеленую Айя, однако у Илэйн были сомнения на этот счет. У Реанне доброе сердце, порой даже чересчур мягкое, а Илэйн никогда не встречала Зеленую, которую можно было бы назвать мягкой. Даже те, кто внешне напоминали хрупкий цветок, обладали стальным характером.
Впереди из поперечного коридора выскользнула Вандене – стройная, седовласая и грациозная Айз Седай в темно-сером шерстяном платье с темно-коричневой полосой – и повернула туда же, куда направлялись они. Судя по всему, она никого не заметила. Вандене принадлежала к Зеленой Айя, и в ее твердости сложно было усомниться. Джаэм, ее страж, шел рядом с ней, он близко склонил к ней голову – они беседовали – и то и дело ерошил пальцами свои редеющие седые волосы. Скрюченный и тощий, так что темно-зеленая куртка болталась на нем, словно на вешалке, он был стар, но так же несгибаем до мозга костей, как и его госпожа, – старый корень, о который затупится еще не один топор. Кирстиан и Зария, в простых белых одеяниях послушниц, покорно следовали за ними, скромно сложив руки на животе. Одна – по-кайриенски бледная, а другая невысокая и узкобедрая. Для беглянок, которым удалось то, что удавалось лишь немногим – оставаться вне досягаемости Белой Башни годами, а в случае с Кирстиан, более трехсот лет, – они вернулись к статусу послушниц удивительно легко. Впрочем, правила Родни представляют собой смесь тех же правил, по которым живут послушницы и Принятые. Белые шерстяные платья и потеря права приходить и уходить, когда захочется, – пожалуй, единственное отличие, хотя в последнем случае Родня в некоторой степени определяет и это.
– Я очень рада, что она занялась этими двумя, – прошептала Реанне с какой-то теплотой. Ее глаза светились заботой. – Это хорошо, что она оплакивает сестру, но, боюсь, без Кирстиан и Зарии смерть Аделис стала бы для нее навязчивой идеей. А может, уже стала. Мне кажется, то платье, которое сейчас на ней, раньше принадлежало Аделис. Я пыталась предложить ей утешение – у меня есть опыт в помощи людям пережить горе; я была деревенской Мудрой и много лет назад носила красный пояс в Эбу Даре, но она и слушать меня не стала.
На самом деле Вандене теперь ходила исключительно в одежде своей погибшей сестры и к тому же пользовалась ее цветочными духами. Порой Илэйн казалось, что Вандене хочет стать Аделис, предложить свою жизнь в обмен на жизнь сестры. Но разве можно винить кого-то в том, что он до умопомрачения жаждет найти убийцу сестры? Только горстка людей знала, что именно этим она и занимается. Все остальные, и Реанне не исключение, считали, что Зеленая сестра поглощена обучением Кирстиан и Зарии и в скором времени приступит к наказанию их за побег. Вандене занималась и тем и другим, причем с завидным рвением, но все же это было лишь прикрытием для ее настоящих целей.
Илэйн, не глядя, протянула руку и нащупала раскрытую навстречу ладонь Авиенды – обе девушки желали ощутить уютное тепло сестринского пожатия. Илэйн сжала ладошку сестры, не в состоянии представить, что же будет, если Авиенды не станет. Они быстро переглянулись, и во взгляде Авиенды читались те же чувства, что обуревали саму Илэйн. И как только она могла раньше считать, что у Аийл бесстрастные, лишенные выражения лица?
– Ты верно сказала, Реанне, у нее есть Кирстиан и Зария, – Реанне не входила в число тех, кто знал правду. – Мы все скорбим по Аделис по-своему. Вандене обязательно найдет утешение в грядущем.
Но, по-видимому, это произойдет только тогда, когда она найдет убийцу Аделис. А если нет, то хотя бы время начнет притуплять ее боль… Ну, об этом нужно будет думать, когда наступит тот момент. А сейчас пусть Вандене думает своей головой. Тем более что Зеленая – в этом нет никаких сомнений – не позволит никому руководить ее действиями. А это не просто раздражает, это приводит в бешенство! Илэйн должна стоять в сторонке и смотреть, как Вандене разрушает себя изнутри, и, что хуже всего, извлекать из этого пользу. И тот факт, что другого выхода нет, делал ситуацию еще более невыносимой.
Когда Вандене и ее спутницы свернули в другой коридор, из боковой галереи прямо перед Илэйн появилась Рин Харфор – полная, тихая женщина с шапкой седых волос на голове, исполненная королевского достоинства. Ее алая форменная накидка с Белым Львом Андора, как всегда, выглядела так, будто только что вышла из-под утюга. Илэйн никогда не видела, чтобы хоть волосок выбился у Рин из прически или чтобы даже после долгого дня, посвященного наблюдению за всеми работами во дворце, она выглядела хоть капельку хуже, чем с утра. Но было и еще кое-что. Выражение ее круглого лица было несколько озадаченным, но при взгляде на Илэйн, оно тут же стало озабоченным.
