Он уточнил, не удалось ли Аливии рассмотреть земляка получше, но та лишь тихо покачала головой. Бывшая дамани была бледна. Она постоянно жестоко и беспощадно твердила о том, какие страшные муки ждут сул’дам, но один лишь звук родной речи поверг шончанку в ступор. Остается надеяться, что это не станет ее слабым местом. Аливии суждено как-то помочь ему, и нельзя допустить, чтобы она дала волю слабости.
– Вы что-нибудь знаете о том мужчине, который только вышел отсюда? – осведомился Ранд у Саранче. – О том, что невнятно растягивает слова.
Хозяин гостиницы моргнул:
– Ничего, милорд. Я никогда не видел его прежде. Вам нужна только одна комната, милорд? – Он оглядел Мин и остальных женщин, шевеля губам, словно что-то подсчитывал.
– Если вы намекаете на какую-то непристойность, мастер Саранче, – с негодованием вступила Найнив, дергая себя за косу, видневшуюся из-под капюшона, – то вам стоит хорошенько подумать, иначе я надеру вам уши.
Мин тихонько зашипела, и одна из рук девушки метнулась к противоположной кисти прежде, чем она сообразила, что делает. Свет, в последнее время она тянется к ножам по поводу и без повода!
– О какой непристойности? – удивленно спросила Аливия. Кадсуане фыркнула.
– Одну комнату, – терпеливо повторил Ранд. Женщины всегда найдут повод для негодования, подумал он. Или это мысль Льюса Тэрина? Он неуютно поежился. Но сумел изгнать нотки раздражения, которые так и норовили просочиться в голос. – Самую большую из тех, что есть, с видом на Твердыню. Мы займем ее ненадолго. Уже сегодня вечером вы сможете сдать ее снова. Но вам, скорее всего, придется пару дней позаботиться о наших лошадях.
На узкой физиономии Саранче нарисовалось облегчение, но голос преисполнился откровенно деланной грусти:
– Как мне ни жаль, но наша самая большая комната уже занята, милорд. По правде говоря, заняты все комнаты. Но для меня будет огромной радостью проводить вас чуть выше по улице к «Трем полумесяцам» и…
– Ха! – Кадсуане откинула капюшон, являя миру лицо и часть золотых украшений в своей прическе. Воплощенное хладнокровие, безжалостный взгляд. – Мне кажется, ты сможешь найти способ освободить ту комнату, мальчишка. И, полагаю, тебе лучше так и поступить. Заплати ему как следует, – добавила она, обращаясь к Ранду, украшения качнулись на цепочках. – Это совет, а не указание.
Саранче с готовностью принял от Ранда толстую золотую крону – вряд ли постоялый двор приносит столько за неделю, – но именно лишенное возраста лицо Кадсуане подвигло его на то, чтобы резво взбежать по лестнице в дальнем конце общей залы, вернуться через пару минут и проводить их на второй этаж в комнату, отделанную темными панелями. Посреди комнаты стояла неприбранная кровать, на которой запросто помещались трое, а по обе стороны от нее располагались два окна, из которых открывался вид на громаду Твердыни. Предыдущего обитателя комнаты выставили так поспешно, что он забыл у ножки кровати шерстяной чулок, а резной роговой гребень – на умывальнике в углу. Хозяин предложил принести наверх седельные сумки, а также вино и удивился, когда Ранд отказался. Однако Саранче хватило единственного взгляда на лицо Кадсуане, чтобы, поклонившись, поспешно удалиться из комнаты.
Для гостиницы помещение было довольно просторным, но не шло ни в какое сравнение с большинством покоев в поместье Алгарина, не говоря уже о дворце. Особенно когда здесь толчется дюжина людей. У Ранда вдруг появилось ощущение, что стены сдвигаются. Дышать стало труднее. Каждый вдох стоил огромных усилий. Узы наполнились сочувствием и беспокойством.
Коробка, задыхался Льюс Тэрин. Нужно выбраться из коробки!
Ранд смотрел в окно; четко видеть Твердыню – необходимое условие. А свободный простор между «Драконом» и крепостью несколько сглаживал ощущение замкнутого пространства, так что дыхание Ранда немного выровнялось. Но только совсем немного. Не сводя взгляда с Твердыни, он приказал женщинам отойти поближе к стенам. Все незамедлительно повиновались. Кадсуане, конечно же, одарила его колючим взглядом, прежде чем скользнуть к стене, а Найнив фыркнула, но затем тоже выполнила просьбу. Остальные же не заставили себя долго ждать. Если они думают, что Ранд расчистил место ради безопасности, то в какой-то степени они правы. Ранд теперь не видел перед собой эту толпу, так что комната стала казаться немного просторнее. Немного, но каждый свободный дюйм вносил свой вклад в его душевное спокойствие. Узы все еще гудели от беспокойства.
Я должен выбраться, ныл Льюс Тэрин. Мне необходимо выбраться.
Приготовившись к тому, что ему предстоит, и ежесекундно ожидая новой попытки Льюса Тэрина перехватить Силу, Ранд сжал мужскую половину Истинного Источника, и в него хлынул саидин. Пытался ли безумец что-то предпринять? Да, он точно слегка коснулся Силы, но поток полностью был во власти Ранда. Горы пламени, взрывавшиеся огненными лавинами, стремились смести его. Волны холода, по сравнению с ними даже лед казался теплым, норовили сбросить его в бушующие моря. Он упивался этим ощущением, и вокруг все вдруг стало таким живым, словно до этого момента он спал и видел сон. Теперь он слышал дыхание каждого в комнате, видел чуть ли не каждую нить в огромном знамени, развевающемся над Твердыней. Двойная рана на боку пульсировала так, словно вот-вот вырвется из тела. Но сейчас, когда Сила заполняла его, Ранд не обращал внимания на боль. В таком состоянии и удар меча ему будет нипочем.
И вместе с потоком саидин на него накатила неизбежная неистовая тошнота. Ранда обуревало нестерпимое желание согнуться пополам и освободить желудок от всей той пищи, что он съел за свою жизнь. Колени дрожали. И бороться с этой тошнотой приходилось столь же яростно, как и с Силой, а с саидин нужно сражаться непрерывно, неотступно. Мужчина подчиняет саидин своей воле или Сила разбивает его вдребезги. На несколько мгновений в голове возник образ человека из Шадар Логота. Тот был в ярости. И, судя по виду, его тоже вот-вот вывернет на изнанку. И в эти моменты он так же четко осознавал присутствие Ранда, как и Ранд – его. Их разделяло расстояние шириной в волосок, одно лишь движение – и они коснутся друг друга. Лишь волосок.
– Что случилось? – осведомилась тут же оказавшаяся рядом Найнив, в ее глазах читалось беспокойство. – Ты вдруг буквально посерел. – Она потянулась к его голове, по коже побежали мурашки.
Ранд отодвинул ее руки:
– Все в порядке. Отойди. – Она осталась на месте и смерила его одним из тех взглядов, каких у женщин всегда найдется предостаточно. Он словно бы говорил: ты лжешь, пусть я и не могу это доказать. Они что, тренируются перед зеркалом? – Отойди, Найнив.
– С ним все хорошо, Найнив, – подтвердила Мин, хотя ее лицо тоже посерело, а руки в красных перчатках держались за живот. Она знала.
Найнив фыркнула, презрительно сморщила носик, но все-таки отошла прочь. Возможно, чаша терпения Лана уже переполнилась, и он сбежал от нее. Нет, ни в коем случае. Лан не покинул бы Найнив, если только она сама этого не потребовала, и даже в таком случае, лишь настолько, насколько это необходимо. Где бы он сейчас ни был, Найнив знает об этом и, скорее всего, отправила его туда сама по собственным соображениям. Ох уж эти Айз Седай и их проклятые тайны!
