Нисао моргнула, скулы заметно напряглись, но другого выбора, кроме как подчиниться и отчитываться перед Романдой, у нее не было. Тем не менее эти доклады могут оказаться весьма полезными. Женщина не сможет обратиться с жалобой на то, что Романда сует нос не в свое дело, потому что эти убийства затрагивают всех сестер. Кроме того, пусть Магла, каким бы нелепым это ни казалось, все-такие получила третье кресло, Романда легко и непринужденно удерживала статус Первой Плетельщицы. В конце концов, именно она возглавляла Желтую Айя до своего ухода из Башни, и даже Магла не имела особого желания вставать у нее на пути. Нынешний пост предоставлял гораздо меньше власти, чем Романде хотелось бы, но во многих вопросах позволял рассчитывать на повиновение. Если не со стороны Восседающих, то со стороны Желтых сестер, по крайней мере.
Как только Нисао распустила плетение от подслушивания и позволила ему рассыпаться, в палатку ворвалась Теодрин. Ее шаль была тщательно расправлена на плечах и аккуратно ниспадала на руки, так чтобы все могли в деталях рассмотреть длинную бахрому, – так носят шали те, кто лишь недавно стал сестрой. Выбор грациозной доманийки пал на Коричневую Айя, когда она получила эту шаль из рук Эгвейн, и Коричневые, не имея никакого понятия, что же с ней делать, в конце концов, приняли ее. Они как будто решили вообще не обращать внимания на ее существование. Весьма глупое решение, поэтому Романда взяла ее к себе под крыло. Теодрин старалась вести себя как настоящая Айз Седай, и к тому же оказалось весьма смышленой и подходящей для этого девушкой. Она раскинула свои коричневые шерстяные юбки в реверансе. Пусть реверанс был не особо низким, но тем не менее это был реверанс. Она прекрасно понимала, что не имеет полного права на эту шаль до тех пор, пока не будет допущена к Испытанию. И успешно пройдет его. Было бы жестоко позволять ей думать иначе.
– Лилейн созывает Восседающих на Совет, – выпалила она. – С какой целью, мне неизвестно. Я бежала, чтобы сообщить вам, но не решалась войти, пока действовал страж.
– Ты все сделала правильно, – одобрила Романда. – Нисао, прошу меня извинить. Я должна выяснить, что же задумала Лилейн.
Подхватив с крышки одного из сундуков свою шаль с желтой бахромой, она накинула ее на плечи и поправила прическу перед треснувшим зеркалом. Только после этого Романда выпроводила Нисао с Теодрин из палатки и вышла за ними следом. Не то чтобы она думала, что Нисао, оставшись в палатке одна, решит подсмотреть, что же упало с таким грохотом. Но лучше не искушать судьбу. Аэлмара вернет книгу на место, в сундук, где среди личных вещей хранится еще парочка томов такого же содержания. На нем очень надежный замок, который могут отпереть только два ключа: один лежит у Романды в поясном кошеле, а другой – у Аэлмары.
Утро было свежим, хотя весна и наступала огромными шагами. Темные облака, сгрудившиеся за расколотой вершиной Драконовой Горы, извергнутся вниз скорее дождем, чем снегом. Только бы не на лагерь. Большинство палаток протекало, а улицы лагеря уже и так превратились в болото. Фуры, перевозившие провиант и другие грузы, разбрасывали колесами грязь, прокладывая новые и новые колеи. Как правило, на козлах сидели женщины либо старики. Доступ мужчин в лагерь Айз Седай теперь жестко ограничен. Даже несмотря на все эти предосторожности, почти все сестры скользили по шатким деревянным тротуарам, окруженные сиянием саидар и в сопровождении Стражей, если таковые имелись. Оказываясь снаружи, Романда всякий раз принципиально отказывалась обнимать Источник – кто-то же должен служить примером достойного поведения остальным сестрам, которые жили, словно на вулкане. Однако стоит признать, что при этом она чувствовала себя несколько неуютно. И отсутствие Стража добавляло неприятных ощущений. Держать мужчин подальше от лагеря – мысль хорошая, только вот убийца вряд ли станет с этим считаться.
Из-за поворота выехал Гарет Брин – коренастый мужчина, чью густую шевелюру не пощадила седина; поверх куртки цвета буйволовой кожи у него был надет латный нагрудник, а шлем приторочен к луке седла. Подле него верхом на плотной косматой кобылке покачивалась Суан, эдакое прелестнейшее создание. При взгляде на нее едва ли можно было предположить, что раньше она была железной и острой на язык Амерлин. Она и сейчас остается искуснейшей интриганкой. Все Голубые такие. Кобыла еле переставляла ноги, но Суан ухитрилась едва не выпасть из седла, так что Гарету Брину пришлось наклониться и поймать ее. У той части лагеря, где располагались палатки Голубых, – каждой Айя в лагере была отведена своя зона, наподобие того, как это происходило в Башне, – он спешился, чтобы помочь Суан слезть, а потом снова запрыгнул в седло своего гнедого. Она осталась стоять, сжимая в руке поводья кобылы и глядя ему вслед. Зачем она все это делает? Чистит ему сапоги, стирает вещи? Эти отношения просто отвратительны. Голубые должны немедленно это прекратить, и в Бездну Рока все традиции. Как бы ни был строг обычай, не стоит выставлять Айз Седай на посмешище.
Развернувшись спиной к Суан, Романда направилась к шатру, служившему временным Залом Совета Башни. Проводить заседания в нем, конечно, не так приятно, как в настоящем Зале Совета под самым носом у Элайды, но не каждой сестре удастся заснуть в произвольное время суток, поэтому шатер сохранил свою прежнюю функцию. Она неспешно скользила по тротуару. Незачем всем видеть, что она спешит на зов Лилейн. Так чего же теперь хочет эта женщина?
Прозвучал гонг – Единая Сила разнесла его звон по всему лагерю. Очередное нововведение Шарины. И в тот же миг дорожки заполнились группками послушниц, спешащими на очередное занятие или хозяйственные работы. Эти группы по шесть-семь человек вместе ходили на занятия, вместе занимались работой, – в общем, все делали вместе. Такой способ позволял эффективно управлять таким большим количеством послушниц – за последние две недели в лагерь прибыло еще около пятидесяти женщин, и таким образом общее число дошло до тысячи, несмотря даже на то, что кое-кто сбежал. И около четверти новоприбывших достаточно юны, чтобы стать настоящими послушницами, – это больше, чем Башня набирала за века! Только лучше бы все это не было работой Шарины. Эта женщина никогда не обсуждала свои идеи с Наставницей Послушниц. Сначала она организовала все от начала до конца, а потом преподносила Тиане все готовенькое! Послушницы – волосы некоторых из них уже посеребрила седина, а лица тронули морщины, так что, несмотря на белые платья, их было весьма затруднительно назвать детьми, – жались к краю тротуара, уступая дорогу сестрам, и приседали в реверансах. Но ни одна из них не ступила в грязь, чтобы освободить больше места. И снова Шарина. Шарина сообщила всем, что не желает, чтобы женщины пачкали свои красивые белые шерстяные платья без крайней на то необходимости. Романда сердито сжала зубы. Послушницы, склонявшиеся перед ней, торопливо выпрямлялись и спешили поскорее унести ноги.
Впереди она заметила саму Шарину, беседующую с Тианой, которую окутывал саидар. Причем говорила только она, а Тиана периодически кивала в ответ. Нет, в манере держаться Шарины не было ничего неуважительного, но, несмотря на белое платье послушницы, ее морщинистое лицо и седые волосы, собранные в пучок на затылке, придавали ей вид той, кем она, собственно и являлась, вид бабушки. А Тиана, к несчастью, выглядела слишком юной. Что-то в ее фигуре, в ее больших карих глазах нарушало безвозрастность, свойственную Айз Седай. Со стороны она скорее напоминала внучку, которая выслушивает бабушкины наставления. Когда Романда подошла поближе, Шарина сделала правильный реверанс – к такому реверансу не придраться даже Романде, – и поспешила присоединиться к поджидавшей ее группе. У нее на лице стало меньше морщин? Что ж, неизвестно, что может произойти с женщиной, начавшей направлять в таком возрасте. Шестидесятисемилетняя послушница!
