Внутри были расставлены восемнадцать ящиков, раскрашенных в цвета шести находившихся в лагере Айя. Эти ящики создавали нечто наподобие помостов для полированных скамеечек, которые составляли два ряда, расходившихся в разные стороны перед постаментом, на который были нанесены полосы всех семи цветов. Эгвейн поступила очень мудро, настояв на сохранении красного цвета, несмотря на то, что многие высказывались против такого решения. Если Элайда пыталась отделить всех Айя друг от друга, то Эгвейн наоборот, старалась собрать их вместе, и Красная не являлась исключением. На полированной скамейке, стоявшей на центральном помосте, лежал семицветный палантин Амерлин. Кто его положил туда – неизвестно, но убрать его тоже никто не пытался. Романда никак не могла решить, символизирует ли он присутствие Эгвейн ал’Вир, Престола Амерлин, или наоборот, служит напоминанием о том, что она отсутствует и находится в плену. Видимо, каждая сестра рассматривает это по-своему.
Она была далеко не единственной Восседающей, откликнувшейся на призыв Лилейн. Конечно же, Делана уже была здесь, – она расселась на своей скамье и потирала кончик носа; в ее светло-голубых глазах читалась грусть. Когда-то Романда считала ее уравновешенной. Пусть и неподходящей для кресла Восседающей, но уравновешенной. По крайней мере, она не позволила Халиме сопровождать ее в Совет и докучать всем своими разглагольствованиями. Или, может, лучше сказать, Халима сама не сочла нужным входить. Все, кто видел, как она кричит на Делану, больше не строили иллюзий насчет того, кто в этой парочке главный.
Сама Лилейн тоже уже заняла свою скамейку подле Амерлин; эта стройная женщина в шелковом платье с голубыми вставками, которую отличал острый проницательный взгляд, редко улыбалась. Поэтому казалось несколько странным, что она, с загадочной улыбкой на губах, то и дело поглядывает на семицветный помост. От этой улыбки Романде стало не по себе, а ведь мало что может выбить ее из колеи. Там, где располагались скамейки Голубых, взад и вперед расхаживала Морайя, одетая в голубое шерстяное платье с серебряной вышивкой. Она хмурится, потому что знает, зачем Лилейн созвала Совет, но не одобряет этого, или мучается неведением?
– Я видела как Мирелле прогуливается вместе с Лью, – проговорила Майлинд, попровляя свою шаль с зеленой бахромой, как раз в тот момент, когда Романда входила в шатер. – Никогда не видела сестру такой обеспокоенной. – Несмотря на симпатию в голосе, ее глаза сверкали, а полные губы изогнулись от удивления. – Как тебе вообще удалось уговорить ее связать его узами? Как-то раз я слышала, как кто-то предложил ей то же самое, и клянусь, она побледнела. Этот мужчина прямо Огир какой-то.
– Я просто была убедительна. – Фэйзелле, невысокая сестра с квадратным лицом, была убедительна во всем. Не женщина, а молот. Она – сплошная насмешка над расхожим мнением о том, что все доманийки крайне обольстительны. – Я указала ей, что после смерти Кайрен Лью с каждым днем представляет все большую и большую опасность для самого себя и окружающих. Я сказала ей, что этому надо положить конец. И дала понять, что как сестра, спасшая уже двух Стражей, попавших в такую ситуацию, она просто обязана сделать это и в третий раз. Признаюсь, мне пришлось немного выкрутить ей руки, но, в конце концов, она согласилась со мной.
– Как, во имя Света, ты смогла выкрутить руки Мирелле? – Майлинд заинтересованно подалась вперед.
Романда прошла мимо. И как же кому-то удалось выкрутить руки Мирелле? Нет. Никаких сплетен.
Джания сидела на своей скамье, там где располагались места и остальных Коричневых. Погрузившись в размышления, сестра всегда начинала немного косить глазом. Быть может, она косила постоянно, однако, во время разговора всегда казалось, она одновременно думает о чем-то еще. Вполне вероятно, что и зрение у нее неважное. Остальные скамеечки пока пустовали. Романда решила, что зря не потянула время подольше. Лучше оказаться последней из пришедших, чем прийти первой и ждать.
После недолгих колебаний она подошла к Лилейн:
– Может все-таки соизволишь сказать, зачем ты созвала Совет?
Лилейн одарила ее несколько удивленной улыбкой, но приятности в ней было мало:
– Тебе придется подождать, пока соберется достаточно Восседающих, чтобы начать. У меня нет желания повторять одно и то же дважды. Но кое-что я тебе скажу. События будут развиваться драматично.
Женщина снова взглянула на полосатый палантин, и Романда похолодела.
Однако она не подала вида и медленно прошествовала к своей скамье напротив Лилейн. Она сама то и дело беспокойно посматривала на палантин. Может это некий ход, чтобы свергнуть Эгвейн? Вряд ли эта женщина скажет нечто такое, что убедит Романду требовать Большого Согласия. Причем не только Романду, но и остальных Восседающих, потому как такое развитие событий отбросит их назад, к борьбе за власть между ней и Лилейн, и, соответственно, ослаблению их общих позиций в борьбе с Элайдой. Однако уверенность Лилейн заставляла понервничать. Романда нацепила на себя маску невозмутимости и принялась ждать. Другого выхода нет.
Квамеза разве что не влетела в шатер; ее лицо с острым носом скривилось от досады, что прибыла не первой, после чего сестра присоединилась к Делане. Появилась Салита, темноволосая, с холодными глазами, в зеленом платье с желтыми вставками и вышивкой в виде желтых спиралей на груди. И тут все хлынули потоком. Сначала внутрь скользнула Лирелле, грациозная и утонченная в своем наряде из голубой парчи, и заняла свое место среди Голубых. Затем появились Саройя и Аледрин, которые беседовали, склонив друг к другу головы. Весьма крупная доманийка казалась стройной рядом с пышнотелой тарабонкой. Когда они заняли свои места на скамейках Белых, Самалин, чье личико напоминало лисью мордочку, присоединилась к Фэйзелле и Майлинд. За ней вбежала миниатюрная Эскаральда. Вбежала! Эта женщина тоже была родом из Фар Мэддинга. И ей следовало бы знать, как следует себя вести.
– Полагаю, что Варилин в Дайрейне, – произнесла Романда, когда Эскаральда устроилась подле Джании. – Но даже если кто-то придет позже, нас уже одиннадцать. Ты согласна начать, Лилейн, или желаешь подождать остальных?
– Я согласна начать.
– Ты желаешь, чтобы заседание было официальным?
Лилейн снова улыбнулась. Сегодня она была слишком расточительна на улыбки. Но несмотря на это, ее лицо вовсе не казалось добродушным:
– В этом нет необходимости, Романда, – она пригладила подол юбки. – Но я прошу, чтобы все, что здесь будет сказано, было сказано только Для Сведения Совета.
Со стороны растущей толпы сестер, стоявших за помостами и снаружи вокруг шатра, послышался ропот. Даже кое-кто из Восседающих выказали удивление. Если заседание не официальное, зачем тогда ограничивать доступ к обсуждению?
Романда же кивнула, как будто это была одна из самых разумных просьб в мире:
– Прошу всех, у кого нет места в Совете, покинуть шатер. Аледрин, не могла бы ты закрыть нас?
Золотистые шелковистые волосы и огромные влажные карие глаза делали тарабонку красивой, однако, в этой прелестной головке таился светлый ум, что куда важнее. Поднявшись на ноги, она немного поколебалась, произносить формальные слова или нет, но, наконец, сплела стража от подслушивания вокруг шатра и закрепила его. Голоса стихали по мере того, как сестры и Стражи покидали границы плетения, и, когда последние вышли из шатра, воцарилась тишина. Сестры плечом к плечу стояли на деревянном настиле и наблюдали за событиями в шатре. Стражи выстроились за ними, так что каждому было все видно.
