– Сегодня нам потребуется вся проклятая удача Мэта Коутона, – пробормотала Бергитте.
– Ты уже не раз говорила что-то в таком духе, – сказала Илэйн. – Что ты имеешь в виду?
Бергитте как-то странно посмотрела на нее. По узам прокатилось… веселье!
– Ты когда-нибудь видела, как он играет в кости?
– Не могу сказать, что я часто бываю в заведениях, где играют в эту игру, Бергитте.
– Ну, тогда скажу проще: он удачливее всех, кого мне доводилось встречать на своем веку.
Покачав головой, Илэйн выбросила из головы этого Мэта Коутона. Продвигавшиеся вперед люди Чарлза перекрыли ей обзор. Они еще не атаковали и старались не создавать лишнего шума. Если чуть повезет, ее солдаты успеют окружить армию Аримиллы прежде, чем те поймут, что произошло. А после этого они нанесут удар по Аримилле со всех сторон. Значит, Мэт самый удачливый из всех, кого встречала Бергитте? В таком случае, он действительно чрезвычайно удачлив.
Внезапно Гвардейцы Чарлза рванули вперед, сверкающие на солнце наконечники копий нырнули вниз. Видимо, кто-то из врагов все же оглянулся назад. Послышались крики, тревожные вопли, но все перекрыл стройный громовой, клич, который тут же был подхвачен со всех сторон:
– За Илэйн и Андор!
Иногда спереди доносились и другие:
– За Луны!
– За Лису!
– За Три Ключа!
– За Молот!
– За Черный Стяг!
И еще много-много разных боевых кличей Домов помельче. Однако со стороны атакующих раздавался только один, разносимый множеством голосов:
– За Илэйн и Андор!
Внезапно плечи Илэйн затряслись то ли от смеха, то ли от рыданий. Да ниспошлет Свет, чтобы смерть этих людей не была напрасной!
Боевые кличи потонули в звоне стали о сталь, в криках и стонах убиваемых и убивающих. И тут Илэйн заметила, что ворота открываются. А ей ничего не видно! Она высвободила ноги из стремян, подтянулась вверх и встала на седло. Кобыла беспокойно переступила с ноги на ногу, – она явно не привыкла к таким действиям, – но девушка не потеряла равновесие. Бергитте выдала особо крепкое ругательство, но тут же последовала примеру Илэйн и встала на седло. Из Фармэддингских Ворот хлынули сотни лучников и арбалетчиков. Только непонятно, это защитники города или наемники-перебежчики?
Словно в ответ на этот вопрос, стрелки принялись поливать конницу Аримиллы дождем из стрел, прерываясь только на пару секунд, чтобы наложить стрелу и спустить тетиву. Линия арбалетчиков подняла оружие и дала залп. Они тут же принялись работать натяжными механизмами, натягивая тетивы, однако следующая шеренга уже выступила вперед, чтобы послать во врага новый залп болтов, который, словно выкосил людей и коней из строя Аримиллы. Из ворот вынырнул еще один отряд лучников, – стрелки тут же принялись спускать тетиву с максимальной скоростью. Третья шеренга арбалетчиков шагнула вперед и разрядила оружие, за ней четвертая, пятая. Из-за спин арбалетчиков, все еще выбегающих из Ворот, показались солдаты с алебардами в руках. Алебарда – жуткое оружием, совмещающее в себе наконечник копья, лезвие топора и крюк, который помогал выдергивать всадника из седла. Коннице не хватало места, чтобы пустить в ход копья, а мечи уступали по длине древку алебарды, поэтому кавалерия начала сдавать позиции. Теперь из Ворот галопом вылетели всадники в красных мундирах и латах. Гвардейцы рассыпались по сторонам, чтобы напасть на войска Аримиллы с боков. Поток конников никак не прекращался. Откуда, во имя Света, Дайлин взяла такую прорву Гвардейцев? Если только… Да сгореть ей на месте, эта женщина наверняка привлекла всех новобранцев, которые не прошли еще надлежащих тренировок! Что ж, тренировки тренировками, а сегодня они первый раз искупаются в крови.
Внезапно в воротах показались три фигуры в позолоченных доспехах, в руках они сжимали мечи. Две из них были сильно меньше третьей. Когда они появились, снова раздались крики, правда, не такие громкие, едва различимые сквозь шум битвы:
– Черные Орлы!
– Наковальня!
– Красные Леопарды!
В Воротах также возникли две всадницы. Издалека казалось, будто они боролись, и той, что повыше, в результате удалось оттеснить вторую обратно за стены.
– Кровь и проклятый пепел! – прорычала Илэйн. – Ладно, Конайл, он уже достаточно взрослый, но Бранлет и Периваль еще совсем мальчишки! Кто-то должен был держать их подальше от всего этого!
– Дайлин и так удавалось сдерживать их достаточно долго, – невозмутимо отозвалась Бергитте. В узах царило нерушимое спокойствие. – Она удерживала Конайла дольше, чем я думала. И Каталин до сих пор с ней. В любом случае, мальчишек отделяет от неприятеля несколько сотен людей, и я не вижу, чтобы кто-нибудь пытался прорубить им дорогу.
Это верно. Троица бессмысленно размахивали мечами шагах в пятидесяти от того места, где гибли люди. Однако пятьдесят шагов не помеха для лука или арбалета.
На крышах домов стали появляться стрелки, – сначала дюжины, а потом и сотни лучников и арбалетчиков карабкались на коньки крыш, ползя по черепице, словно пауки, чтобы занять позицию, удобную для обстрела людских масс внизу. Один поскользнулся и упал, его тело рухнуло на солдат, толпящихся на улице, и теперь дергалось каждый раз, когда о него спотыкались. Еще один отпрянул назад, ему в бок вонзилась стрела, – от удара раненый свалился с крыши. Он также приземлился на людей, и о его тело тоже стали беспрестанно спотыкаться.
– А плотно их зажало! – восхищенно заметила Бергитте. – Теперь им даже не поднять лук, не говоря о том, чтобы натянуть его. Держу пари, мертвым просто некуда упасть. Осталось совсем недолго.
Тем не менее, резня продолжалась еще добрых полчаса, прежде чем раздался первый вопль:
– Пощады!
Солдаты неприятеля начали срывать шлемы и водружать их на рукояти мечей или поднимать их над головой, рискуя жизнью в надежде выжить. Пехотинцы отшвыривали шлемы и поднимали пустые руки. Всадники бросали копья, шлемы и мечи и тоже вздымали руки. Крик рвался из тысячи глоток, распространяясь среди вражеских воинов, словно лихорадка.
– Пощады!
Илэйн спустилась обратно в седло и села, как следует. Дело сделано. Теперь предстоит выяснить, насколько хорошо.
Конечно же, сражение не прекратилось внезапно. Некоторые изо всех сил пытались сопротивляться, однако это были единицы, – их убивали или заваливали те, кто не желал умирать. Наконец даже самые упертые начали складывать оружие, и пусть не все молили о пощаде, гомон все же стоял оглушительный. Обезоруженные солдаты, без шлемов, латных нагрудников и других доспехов, вереницей потянулись, подняв руки, сквозь ряды Гвардейцев. Алебардщики пасли их, словно стадо овец. Да и сами пленники напоминали теперь овец на скотобойне. То же самое, наверняка, творилось и на прилегающих узких улочках Нижнего Кэймлина, и у ворот, потому что отовсюду неслись лишь крики о пощаде, да и те уже стали стихать, когда люди поняли, что их мольбы услышаны.
