Эгвейн неожиданно для себя издала негромкий смешок, и Сильвиана удивленно вскинула брови. Она двинула рукой, словно бы хотела потянуться за ручкой.
– Я сказала что-то смешное, дитя мое?
– Вовсе нет, – со всей правдивостью ответила Эгвейн.
Ей пришло в голову, что она могла бы справиться с болью, отдавшись ей, как поступают айильцы. Она надеялась, что это сработает, но всю свою надежду возлагала на достоинство. По крайней мере, когда ее будут наказывать. В остальном же она могла только делать то, что в ее силах.
Сильвиана посмотрела на свою ручку, но в конце концов встала, так к ней и не прикоснувшись.
– Тогда с тобой все. На сегодня. Но перед завтраком мы с тобой увидимся. Ступай со мной.
Сильвиана направилась к двери, уверенная, что Эгвейн последует за ней, что та и сделала. Нападение на Красную сестру ничего хорошего не даст, разве что прибавит запись в пресловутую книгу. Корень вилочника… Что ж, нужно отыскать какой-то способ обойти эту помеху. А иначе… Об иных вариантах девушка отказывалась даже думать.
Услышав о намерениях Элайды в отношении Эгвейн, Кэтрин и Барасин были потрясены – это самое меньшее, что можно было сказать об их реакции, и без всякой радости они узнали, что им надлежит присматривать за девушкой и поддерживать установленный щит, когда она будет спать, хотя Сильвиана и сказала, что устроит так, что через час-другой их сменят другие сестры.
– Почему мы вдвоем? – захотела узнать Кэтрин, отчего удостоилась косого взгляда Барасин. Если с Эгвейн отправят одну сестру, то наверняка это будет не Кэтрин, которая стоит в иерархии Башни выше.
– Во-первых, потому, что так сказала я. – Сильвиана обождала, пока две другие Красные не кивнут в знак согласия. Поступили они так с явной неохотой, но не заставили ее ждать слишком долго. Выходя в коридор, Наставница Послушниц не стала накидывать шаль, и, каким-то странным образом, вид ее казался тут неуместным. – А во-вторых, потому, что эта девочка, по-моему, хитра и изобретательна. Я хочу, чтобы за ней приглядывали в оба глаза, спит она или бодрствует. У кого из вас ее кольцо?
Чуть помешкав, Барасин извлекла золотое колечко из своего поясного кошеля, пробормотав:
– Я только хотела сохранить его на память. О том, как приструнили бунтовщиц. Теперь-то с ними наверняка покончено.
На память? Да она его украла, вот и все!
Эгвейн потянулась было за кольцом, но Сильвиана опередила ее – она схватила кольцо и отправила его прямиком в свой кошель.
– Я приберегу кольцо до того момента, когда ты, дитя мое, вновь получишь право носить его. А теперь отведите девушку на половину послушниц и устройте ее там. К этому времени о комнате для нее уже должны были позаботиться.
Кэтрин восстановила щит, Барасин собралась снова взять Эгвейн за локоть, но та вытянула руку в сторону Сильвианы.
– Подождите. Я должна вам кое-что рассказать. – Эгвейн очень непросто дались эти слова. Можно очень легко раскрыть куда больше, чем ей того хотелось. Но и промолчать она никак не могла. – У меня есть Дар Сновидения. Я научилась распознавать истинные сны и истолковывать некоторые из них. У меня был сон о стеклянной лампе, которая горела белым пламенем. Из тумана вылетели два ворона, налетели на лампу, ударили по ней. Лампа закачалась, разбрасывая капли горящего масла. Одни капли сгорали в воздухе, другие разлетались вокруг, а лампа по-прежнему раскачивалась, в любой момент грозя упасть. Это означает, что Шончан нападут на Белую Башню и причинят огромный ущерб.
Барасин хмыкнула. Кэтрин насмешливо фыркнула.
– Сновидица, – без всякого выражения промолвила Сильвиана. – Кто может подтвердить твои слова? А если кто-то и подтвердит, как можно быть уверенным, что твой сон означает именно Шончан? По мне, так вороны скорее указали бы на Тень.
– Я – Сновидица, а когда Сновидица что-то знает, то знает точно. Это не Тень. Шончан. А насчет того, кто знает, что я могу… – Эгвейн пожала плечами. – Единственная, кто тут есть, это Лиане Шариф, а ее держат в камере в подземелье.
Эгвейн не видела способа сослаться на Хранительниц Мудрости, не рискуя наверняка открыть слишком многое.
– Эта женщина – дичок, а вовсе не… – сердито начала Кэтрин, но тотчас же захлопнула рот, стоило Сильвиане властно поднять руку.
Наставница Послушниц пристальным внимательным взглядом рассматривала Эгвейн, и на ее лице по-прежнему оставалась маска безмятежности.
– Ты и в самом деле веришь в то, что говоришь, – наконец сказала она. – Надеюсь, твои Сновидения не вызовут столько проблем, как Предсказания Николь. Это если ты действительно способна на Сновидение. Что ж, я передам твое предупреждение. Не понимаю, как Шончан могут напасть на нас тут, в Тар Валоне, но бдительность излишней никогда не бывает. И я расспрошу ту женщину, которую держат внизу. Обстоятельно расспрошу. И если она не подтвердит твой рассказ, тогда утреннее посещение моего кабинета окажется для тебя намного более запоминающимся. – Взмахом руки Сильвиана отпустила Кэтрин. – Уведите ее, пока она не подсунула мне еще чего-нибудь ценного, отчего сегодня ночью я совсем спать не буду.
На сей раз Кэтрин ворчала не меньше Барасин. Но обе благоразумно молчали, пока не удалились настолько, чтобы Сильвиана не услышала ни звука. Эта женщина будет грозной противницей. Эгвейн надеялась, что айильский прием принятия боли сработает именно так, как утверждают Хранительницы Мудрости. Иначе… А думать иначе просто невыносимо.
Худенькая седоволосая служанка указала дорогу к комнате, которую она только что закончила прибирать, – на третьей галерее той части Башни, что отведена для послушниц, а потом, коротко и быстро присев в реверансе перед двумя Красными, заторопилась по своим делам. Эгвейн она даже взглядом не удостоила. Что для нее еще одна послушница? Эта мысль заставила Эгвейн сжать зубы. Нет, уж она заставит окружающих не смотреть на нее как на еще одну послушницу.
– Погляди на ее лицо, – заметила Барасин. – По-моему, до нее наконец-то дошло.
– Я – та, кто я есть, – спокойно ответила Эгвейн.
Барасин толкнула девушку к лестнице, что уходила вверх в пустотелой колонне обнесенных балюстрадой галерей, залитых ярким сиянием убывающей луны. Внутрь ворвался порыв легкого ветерка – его шорох был единственным звуком. Все вокруг казалось таким мирным и тихим. Ни лучика света не пробивалось в щели под дверьми. Сейчас послушницы наверняка уже спят, не считая тех, кто припозднился с поручениями или заданиями наставниц. Для них все было тихо и спокойно. Но не для Эгвейн.
Крошечная каморка без окна ничем не отличалась от той кельи, в которой жила Эгвейн, когда впервые приехала в Башню: такая же узкая кровать у стены, сложенный из кирпича маленький камин, где теплилось пламя.
Стоявшая на маленьком столике лампа была зажжена, но света от нее хватало только на то, чтобы освещать столешницу, и масло, похоже, было плохое, испортившееся, потому что от него исходил слабый неприятный душок. Обстановку довершали умывальник и трехногий табурет, на котором сразу же расположилась Кэтрин, поправляя юбки с таким видом, будто заняла трон. Сообразив, что сесть больше некуда, Барасин сложила руки под грудью и сердито уставилась на Эгвейн.
