Перрин покачал головой:
– Вам придется поверить мне, Генерал Знамени. У меня нет причин нападать на вас или брать вас в плен, но зато есть все причины не делать этого. Но я не могу быть уверен, что это касается и вас. Вы можете счесть, что пленение Первенствующей Майена стоит маленького предательства.
Берелейн мягко рассмеялась. Настал черед палки. Это не заставит Шончан покинуть лес первыми, а лишь убедит, что им необходимо то, что он собирается предложить. Перрин упер один конец ветки в седло и установил ее вертикально.
– Мне кажется, ваши люди – отличные солдаты. Но мои люди – не солдаты, хотя им приходилось сражаться с Троллоками и Шайдо. И они неплохо справлялись. – Ухватив палку за основание, он поднял ее высоко над головой, так что оструганная часть оказалась наверху. – Но они привыкли охотиться на львов, леопардов, диких кошек, которые спускались с гор, чтобы напасть на наши стада. На вепрей и медведей – животных, что тоже охотятся в лесах, мало чем отличающихся от этого.
Ветка резко дернулась в его руке, затянутой в перчатку, когда две стрелы – их едва ли разделял удар сердца – вонзилось в обтесанное дерево. Перрин опустил палку, чтобы показать две стрелы, – их острые наконечники прошили твердую древесину с двух сторон. Три сотни шагов – не малое расстояние для выстрела, но он избрал для этого Джондина Бэррана и Джори Конгара. Лучших стрелков из тех, что были в его распоряжении.
– Если до этого дойдет, ваши люди даже не увидят, кто их убивает, и оружие окажется слабым аргументом против длинных луков Двуречья. Но я надеюсь, что это все-таки не понадобится.
Изо всех сил он подбросил палку в воздух.
– Мои глаза! – проревел Мишима, хватаясь за меч, осаживая своего чалого жеребца и одновременно стараясь не упустить из виду Перрина и его ветку.
Капитанский шлем упал и покатился по траве. Генерал Знамени даже не подумала потянуться за мечом, но тоже старалась смотреть и на Перрина, и на палку. Сначала пыталась. А потом стала следить за веткой, которая стремилась все выше и выше, до тех пор пока не зависла в воздухе в сотне футов над ними. Внезапно палку окутал шар пламени, такого яростного, что Перрина обдало жаром, как из печи. Берелейн подняла руку, защищая лицо. Тайли же задумчиво продолжала наблюдать.
Пламя пылало лишь несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы превратить дерево в пепел, который тотчас закружился на ветру. В жухлую траву упало лишь два наконечника от стрел, припорошенные золой. В месте падения заплясали язычки пламени и принялись расти. Даже боевые кони испуганно зафыркали. Белая кобыла Берелейн взвилась, пытаясь избавиться от поводьев и ринуться прочь.
Перрин тихо выругался – ему следовало подумать о наконечниках – и собрался было спрыгнуть с коня и затоптать огонь, но, прежде чем он успел перекинуть ногу через седло, язычки пламени пропали, оставив после себя лишь тонкие нити дыма, поднимающиеся от черного пятна на траве.
– Молодец, Нори, – проговорила сул’дам, ласково поглаживая дамани. – Нори – самая замечательная дамани.
Облаченная в серое женщина застенчиво заулыбалась. Но вопреки словам, сул’дам выглядела обеспокоенной.
– Что ж, – заговорила Тайли, – у вас есть марат’ …
Она замолчала, поджав губы.
– У вас есть Айз Седай. И не одна? Это не так важно. Не могу сказать, что те Айз Седай, с которыми мне доводилось встречаться, сильно меня впечатлили.
– Это не марат’дамани, мой Генерал, – тихо произнесла сул’дам.
Тайли сидела неподвижно, внимательно изучая Перрина.
– Аша’ман, – выговорила она наконец. Это было утверждение, а не вопрос. – Вы меня интригуете, милорд.
– И еще кое-что, чтобы убедить вас окончательно, – объявил Перрин. – Тод, обмотай знамя вокруг древка и принеси сюда.
Не услышав ничего в ответ, он оглянулся через плечо. Тод смотрел на него широко распахнутыми глазами.
– Тод.
Вздрогнув, Тод принялся сматывать Красного Орла. После он понуро подъехал к Перрину и передал ему сверток. Он так и остался сидеть в седле с протянутыми руками, в надежде получить назад хотя бы древко.
Пришпорив Ходока, Перрин проехал вперед, держа знамя параллельно земле.
– Двуречье было сердцем Манетерена, Генерал Знамени. Последний король Манетерена погиб в сражении как раз на том месте, где спустя годы возникла деревня Эмондов Луг, в которой я вырос. Манетерен – наша кровь. Но Шайдо удерживают в плену мою жену. Чтобы освободить ее, я отказываюсь от мысли возродить Манетерен и в подтверждение этого готов дать любые обеты, какие только вы попросите. Это стало бы для вас, Шончан, ежевичным полем. И у вас есть возможность очистить это поле, не пролив ни капли крови.
Позади него кто-то жалобно застонал. Перрин решил, что это Тод.
Вдруг легкий ветерок, гулявший по лугу, резко усилился и яростно задул в противоположном направлении, осыпая всех пылью и песком. От такого порыва Перрину даже пришлось приникнуть к седлу, чтобы не оказаться на земле. С него едва ли не сорвало камзол. Откуда взялся песок? Подлесок же по щиколотку завален прошлогодней листвой. Поток воздуха пах горелой серой, так что в носу защипало. Кони замотали головами, но рев ветра заглушил их испуганное ржание.
Свирепый порыв длился недолго и прекратился так же внезапно, как и начался, оставив после себя легкий бриз, продолживший дуть в том направлении, куда дул до этого. Кони продолжали дрожать, фыркать, мотать головами и выкатывать глаза. Перрин погладил Ходока по шее и прошептал ему в ухо несколько убаюкивающих слов, но это едва ли помогло.
Генерал Знамени сделала странный жест рукой и пробормотала:
– Тень, изыди! Во имя Света, откуда это взялось? Я слышала всякие истории о том, что происходят необъяснимые события. Или это ваш очередной «аргумент», милорд?
– Нет, – честно признался Перрин. Как тут выяснилось, с погодой умеет обращаться Неалд, но никак не Грейди. – А разве так важно, откуда это взялось?
Тайли задумчиво поглядела на него, а затем кивнула.
– Действительно, важно ли? – произнесла она, но было ясно, что на самом деле она думает иначе. – Мы знаем кое-что о Манетерене. Ежевика – угроза для босых ног, но никак не для сапог. Половина Амадиции гудит о вас и о вашем знамени, о том, что вы пришли возродить Манетерен и освободить Амадицию от нас. Мишима, труби отступление.
Светловолосый мужчина тотчас взялся за небольшой прямой рог, который висел на красном шнуре у него на шее. Выдув из него четыре пронзительные ноты, он повторил сигнал дважды, а затем отпустил рог, позволив тому вернуться в исходное положение.
– Свою часть я выполнила, – сообщила Тайли.
Перрин повернулся назад и громко и четко, как только мог, прокричал:
– Даннил! Передай! Когда последний солдат Шончан достигнет границы луга, собирайте всех и отправляйтесь к Грейди!
