Севанне это не показалось таким уж забавным. Ее глаза блестели. Она подалась вперед, так что вырезу платья стало крайне сложно справляться с формами обладательницы.
– Кто это сказал? Кто?
Терава взяла кубок и сделала еще глоток воды. Поняв, что ответа не дождаться, Севанна откинулась назад и привела в порядок платье. Ее глаза продолжали сверкать, словно искусно ограненные изумруды, в ее тоне не было ничего обыденного. Слова жгли не хуже глаз:
– Я выйду замуж за Ранд ал’Тора, Терава. Он был почти у меня в руках, но ты и Хранительницы помешали мне. Я выйду за него замуж, объединю кланы и завоюю все земли!
Терава презрительно усмехнулась поверх кубка:
– Куладин оказался Кар’а’карном, Севанна. Я пока не нашла Хранительниц, которые разрешили ему отправиться в Руидин, но я найду их. Ранд ал’Тор – творение Айз Седай. Они сообщили ему, что нужно сказать Алкайр Дал. Черный день настал, когда он узнал тайны, которые дозволено знать лишь тем немногим, кто способен вынести их бремя. Будь благодарна, что большинство считает, что он солгал. Ах, я и забыла. Ты же никогда не была в Руидине. Ты сама ему не поверила.
В палатку начали входить гай’шайн. Их белые одеяния были влажными от дождя, все придерживали подол на уровне коленей, пока не оказывались внутри. На каждом были золотой ошейник и пояс. Их ботинки, зашнурованные белыми шнурками, оставляли на коврах грязные следы. Позже, когда черные подтеки высохнут, им придется их вычистить, но испачканное одеяние сулило хорошую порку. Севанна желала, чтобы одежда тех гай’шайн, что окружают ее, была непогрешимо белой. Аийлки не обратили внимания на прибывших.
По-видимому, слова Теравы застали Севанну врасплох.
– Какая разница, кто дал Куладину разрешение? Не важно, – заявила она и, не получив ответа, взмахнула рукой, словно хотела отогнать муху. – Куладин мертв. А у Ранда ал’Тора есть знаки, как бы там он их не заполучил. Я выйду за него замуж и буду его использовать. Если Айз Седай могут контролировать его – а я видела, что они управляются с ним, как с ребенком, – значит, и я смогу. С кое-какой помощью с твоей стороны. И ты мне поможешь. Согласись, что объединение кланов – достойная цель и не важно как она будет достигнута? Однажды ты уже признала это. – В ее голосе слышалась прямая угроза. – Шайдо в одно мгновение станет самым могущественным кланом.
Сняв капюшоны, гай’шайн безмолвно выстроились вдоль стен. Девятеро мужичин и три женщины. Одной из них была Майгдин. На лице златовласой женщины застыло мрачное выражение, оно воцарилось там с того самого дня, когда Терава обнаружила ее в палатке Хранительниц Мудрости. Что бы Терава там с ней не сделала, с тех пор Майгдин только лишь твердит, что убьет свою мучительницу. И иногда стонет во сне.
Терава оставила свои мысли об объединении кланов при себе.
– Слишком многое говорит за то, что нам не стоит задерживаться здесь. Многие предводители септов каждое утро нажимают на красные диски на своих нар’баха. Я советую тебе прислушаться к мнению Хранительниц.
Нар’баха? Это означает «коробка дураков» или что-то в этом роде. Что же это такое на самом деле? Байн и Чиад продолжают рассказывать ей об обычаях Аийл, когда находят время, но об этом они никогда не упоминали. Майгдин остановилась рядом с Лузарой. Стройный кайренец по имени Доирманес из дворянской семьи поравнялся с Фэйли. Он был молод и очень красив, но беспрестанно нервно покусывал губу. Если он узнает об обетах верности, его придется убить. Она была уверена, чуть что – он сразу прибежит к Севанне.
– Мы остаемся здесь, – зло заявила Севанна, метнув кубок на пол, отчего по ковру растеклось винное пятно. – Я говорю от имени главы клана, и я свое слово сказала!
– Сказала, – спокойно согласилась Терава. – Бендуин, глава септа Зеленой Соли, получил разрешение отправиться в Руидин. Он уехал пять дней назад в сопровождении двадцати своих алгай’д’сисвай и четырех Хранительниц Мудрости, которые станут свидетельницами.
И лишь только тогда, когда все гай’шайн до единого выстроились рядом с теми, кто уже находился в палатке, Фэйли и остальные смогли надеть капюшоны и начать двигаться к выходу, приподнимая подол одеяния до коленей. Она даже покраснела, оттого что приходится выставлять ноги вот так, напоказ.
– Он хочет занять мое место, а мне не удосужились ничего сказать?
– Не твое, Севанна. Куладина. Как его вдова, ты вправе говорить за главу клана, но только до тех пор, пока новый глава клана не вернется из Руидина. Но ты не глава клана.
Фэйли вышла под холодную, серую утреннюю морось, и ткань палатки отрезала то, что Севанна ответила на последнюю реплику. Что же все-таки происходит между этими двумя женщинами? Иногда, как, например, этим утром, они казались врагами, но в остальное время они были заговорщицами, которых связывает нечто, что не дает покоя ни той, ни другой. Или именно то, что им приходится быть вместе, и заставляет их чувствовать себя не в своей тарелке. Что ж, пока не очень понятно, как это может помочь с побегом, так что, быть может, это вообще не важно. Но эта загадка не выходит из головы…
Шесть Дев Копья стояли у входа в палатку – вуали прозрачной дымкой ниспадали на грудь, из-за спин виднелись копья, прикрепленные к чехлам луков. Бэйн и Чиад скептически относились к тому, что Севанна использует Дев для своего почетного караула – в то время как она сама никогда не была Девой Копья – и для охраны своей палатки, причем воительниц всегда было не меньше шести, вне зависимости от времени суток. И оба также считали странным, что Девы Шайдо позволяют ей это. Тот факт, что ты глава клана или тот, кто говорит за него, не дает тебе права пользоваться тем, что доступно лишь самым благородным. Руки Дев мелькали, творя в воздухе символы, – они беседовали. Фэйли несколько раз заметила знак, обозначающий Кар’а’карн, но этого было недостаточно, чтобы понять, о чем же они беседуют. Может, вообще о Куладине или ал’Торе.
О том, чтобы остаться и постараться понять, о чем разговор, – если получится, конечно, – речи не шло. Тем более что остальные гай’шайн уже спешили прочь по грязной дороге. Девы могут что-то заподозрить и высечь ее или, что еще хуже, воспользоваться ее собственными шнурками. Ей уже доставалось от Дев за «нахальный взгляд», и больше не хотелось. Особенно прилюдно обнажаться. И то, что она – гай’шайн Севанны, не послужит ей защитой. Любой Шайдо может проучить любого гай’шайн, если сочтет, что тот ведет себя неподобающим образом. Это может сделать даже ребенок, если его посадили наблюдать за тем, как гай’шайн работает. Ну а с другой стороны, холодный дождь, каким бы мелким он ни был, скоро промочит насквозь ее шерстяное одеяние. До палатки недалеко, около четверти мили, но наверняка на пути ее еще не раз остановят.
Повернувшись спиной к алой палатке, она зевнула. Очень хотелось завернуться в одеяла и проспать пару часов. Тем более что вечером будет много работы. Правда, она не знала, что это будет за работа. Было бы гораздо проще, если бы Севанна распределила, кто, что и когда делает, но ей, видимо, нравилось выбирать имена в случайном порядке, причем в последнюю минуту. Так что планировать что-либо крайне сложно, не говоря уже о побеге.
