Олвер продолжал, но Мэт уже не слушал. Он кивнул Алудре и остальным и бросился прочь, мимо занавесок в лесную чащу, поспешив в основной лагерь. Олвер увязался следом.
Там обнаружилась похожая на бабушку, полненькая женщина в коричневом платье и с пучком седеющих волос, сидящая верхом на коротконогой белой кобыле. Ее окружила группа солдат во главе с Талманесом и Мандеввином, которые стояли прямо перед ней, словно две каменные колонны, отмечающие вход в гавань.
У женщины было лицо Айз Седай. Рядом с ее лошадью стоял пожилой Страж. Несмотря на седину в волосах, от этого коренастого мужчины исходило не меньшее чувство опасности, чем от любого другого Стража. Он немигающим взглядом изучал бойцов Отряда, сложив руки на груди.
Завидев приближающегося Мэта, Айз Седай улыбнулась.
– А! Очень хорошо, – строго сказала она. – Ты высоко взлетел с тех пор, как мы последний раз виделись, Мэтрим Коутон.
– Верин, – произнес чуть запыхавшийся Мэт. Он взглянул на Талманеса, который держал в руках знакомый листок бумаги с напечатанным портретом Мэта. – Ты узнала, что кто-то раздает мои портреты в Трустейре?
Она улыбнулась.
– Можешь сказать и так.
Он посмотрел на нее, встретившись взглядом с темно-карими глазами Айз Седай.
– Кровь и проклятый пепел, – пробормотал он. – Значит, это ты? Ты – та, кто меня разыскивает!
– Уже давно, – беспечно ответила Верин. – И против своей воли.
Мэт закрыл глаза. Вот вам и хитроумный план налета. Чтоб ему сгореть! Но план был хорош.
– А как ты меня здесь нашла? – спросил он, открыв глаза.
– Час назад ко мне в Трустейр явился добрый купец и объяснил, что имел с тобой приятную беседу и ты хорошо заплатил ему за план города. Я решила избавить бедный город от нападения твоих… последователей и явиться самой.
– Час назад? – нахмурившись, уточнил Мэт. – Но Трустейр находится в половине дня пути отсюда!
– Именно, – улыбнулась Верин.
– Чтоб мне сгореть, – сказал он. – Ты умеешь Перемещаться. Так?
Ее улыбка стала шире.
– Я подозреваю, ты собираешься со своей армией в Андор, мастер Коутон?
– Как сказать, – ответил Мэт. – А ты можешь нас туда доставить?
– И очень быстро, – подтвердила Верин. – Могу переправить твоих людей в Кэймлин к вечеру.
Свет! Избежать двадцатидневного марша? Да он сможет в самом скором времени наладить производство драконов Алудры! Он помедлил, покосившись на Верин и постаравшись сдержать свое воодушевление. Когда в дело вовлечены Айз Седай, всегда приходится платить.
– И чего ты от нас хочешь? – спросил он.
– Честно говоря, – ответила она, слегка вздохнув, – чего я хочу, Мэтрим Коутон, так это избавиться от твоих та’веренских сетей! Знаешь, сколько ты заставил меня ждать в этих горах?
– Заставил?
– Да, – подтвердила она. – Пойдем-ка! Нам нужно многое обсудить.
Она тряхнула поводьями, направляя лошадь в лагерь. Талманесу с Мандеввином пришлось неохотно подвинуться, чтобы дать ей дорогу. Мэт стоял рядом с ними, провожая взглядом уезжающую в сторону походных костров женщину.
– Полагаю, налет на город отменяется, – сказал Талманес. Он не выглядел опечаленным этим фактом.
Мандеввин поправил повязку через глаз.
– Значит, я могу вернуться к своей старенькой двоюродной бабке?
– Нет у тебя никакой двоюродной бабки, – прорычал Мэт. – Пойдем, послушаем, что она нам скажет.
– Отлично, – ответил Мандеввин. – Но в следующий раз я буду Стражем. Ладно, Мэт?
Мэт только вздохнул и пошел следом за Верин.
Глава 35. Ореол тьмы
Прохладный морской ветерок овеял Ранда, едва он проехал через врата. Легкий, как перышко, этот ветер нес с собой запахи тысяч разогреваемых завтраков со всего города Фалме.
Ошеломленный воспоминаниями, которые в нем пробудили эти запахи, Ранд придержал Тай'дайшaра. Воспоминаниями о времени, когда он все еще не был уверен в своей роли в мире. Воспоминаниями о времени, когда Мэт постоянно подтрунивал над ним из-за его красивых курток, несмотря на то, что Ранд вовсе не хотел их надевать. Воспоминаниями о времени, когда он стеснялся тех знамен, которые теперь развевались у него за спиной. Когда-то он настаивал на том, чтобы прятать их ото всех, как будто так он мог скрыться от собственной судьбы.
Процессия дожидалась его, скрипя сбруей под фырканье лошадей. Однажды Ранд уже посещал Фалме, но тот визит был кратким. Тогда он не мог задерживаться где-нибудь надолго. Он проводил те месяцы, преследуя или скрываясь от преследователей. Фейн привел его в Фалме, унеся с собой Рог Валир и кинжал с рубином, с которым был связан Мэт. При мысли о Мэте опять вспыхнули цветные пятна, но Ранд пренебрег ими. В данный момент мыслями он был далек от настоящего.
Фалме знаменовал поворотный момент в жизни Ранда – столь же основательный, как и тот, что произошел с ним позже, в пустынных землях Айил, когда он подтвердил свое право на титул Кар’а’карна. После Фалме он больше не прятался, не боролся с тем, чем он был. В этом месте он впервые осознал себя убийцей, впервые понял, какую опасность он несет для окружающих. Он попытался сбежать от них. Но они упорно следовали за ним.
В Фалме мальчишка-пастух сгорел, а его пепел был развеян и унесен океанскими ветрами. Из этого пепла восстал Возрожденный Дракон.
Ранд послал Тай'дайшара вперед, и процессия продолжила шествие. Он приказал открыть Врата в отдалении от города – в надежде появиться вне пределов внимания дамани. Конечно, их открыл Аша'ман, таким образом скрывая плетение от женщин, но Ранд не хотел давать им даже намека о Перемещении. Неспособность Шончан Перемещаться была одним из главных его преимуществ.
Фалме стоял на маленьком клочке земли – Мысе Томан – выступавшем в Океан Арит. Волны разбивались о выраставшие по обеим сторонам высокие скалы, рождая тихий, отдаленный гул. Полуостров, словно галька речное дно, покрывали темные каменные строения города. Большинство из них были приземистыми, одноэтажными, широко раскинувшимися зданиями, как будто их жители ждали, что волны перехлестнут через скалы и обрушатся на их дома. Здесь трава казалась не настолько увядшей, как на севере, но весенние побеги уже слегка пожелтели и пожухли, как будто ростки сожалели о том, что пробились из почвы.
Полуостров оканчивался естественной гаванью, в которой стояли на якоре множество шончанских кораблей. Над городом, объявляя его частью Империи, реяли шончанские флаги. На знамени с синей бахромой, развевавшемся выше всех остальных, был изображен летящий золотой ястреб, держащий в когтях три молнии.
