- Фэйли, я не знаю, имею ли я право… - начал он. - Белоплащники, это небо… Свет! Да сама Последняя Битва почти на пороге. Фэйли, Последняя Битва! Как я могу праздновать, когда над моими людьми нависла угроза казни и сам мир может погибнуть?
- Если мир собирается погибнуть, - ответила Фэйли, - разве не самое время человеку оценить то, что у него есть? Прежде чем всё будет потеряно?
Перрин колебался. Она положила руку ему на плечо - такое нежное прикосновение. Она не повышала голоса. Может, она хочет, чтобы он закричал? Было сложно разобраться, когда она желала поспорить, а когда нет. Возможно, Илайас что-нибудь присоветует.
- Пожалуйста, - мягко сказала она. - Лишь на один вечер попытайся расслабиться. Ради меня.
- Хорошо, - ответил он, накрывая ее руку своей.
Она подвела его к покрывалу, и они устроились бок о бок перед чередой серебряных блюд. Фэйли зажгла ещё несколько свечей от тех, что оставили слуги. Ночь была холодная - казалось, тучи унесли прочь летнее тепло.
- Почему на улице, а не в нашей палатке? - спросил Перрин.
- Я спросила у Тэма, как отмечают шанна'хар в Двуречье, - сказала она. - И, как я и опасалась, выяснилось, что вы его не празднуете. Это серьёзное упущение, как ты понимаешь - когда всё уладится, нужно будет изменить традицию. Невзирая на это, Тэм рассказал, что они с женой устраивали что-то похожее. Раз в год они набирали еду - самую дорогую, которую только могли себе позволить - и пешком отправлялись в лес на какое-нибудь новое место. Там они обедали и проводили целый день друг с другом. - Она прильнула к нему. - Мы поженились по обычаю Двуречья. Поэтому я бы хотела, чтобы и этот вечер прошёл по вашим обычаям.
Он улыбнулся. Несмотря на изначальные возражения, его напряжение ослабевало. Еда отлично пахла, и в желудке у него что-то заурчало. Фэйли привстала, чтобы вручить ему тарелку.
Он уткнулся в тарелку. Перрин пытался следить за манерами, но еда была превосходной, а прошедший день длинным. Он обнаружил, что яростно вгрызается в ветчину, хоть и старался не капать на расшитое покрывало.
Фэйли ела медленнее, к аромату её мыла примешивался запах веселья.
- Что? - спросил Перрин, вытирая рот. Теперь, когда солнце окончательно село, её освещали только свечи.
- Ты очень похож на волка, муж мой.
Заметив, что облизывает пальцы, он замер. Укоряя себя, он вытер их салфеткой. Как бы он ни любил волков, приглашать их к обеденному столу он не собирался.
- Во мне слишком много волчьего.
- Ты тот, кто ты есть, муж мой. И раз я полюбила тебя таким, значит всё в порядке.
Он продолжил жевать свой кусок ветчины. Стояла тихая ночь, слуги отошли далеко, и он не мог их учуять или услышать. Похоже, Фэйли распорядилась, чтобы их не беспокоили. И благодаря деревьям на склоне холма, можно было не беспокоиться, что за ними наблюдают.
- Фэйли, - мягко начал он, - ты должна знать, что я сделал, пока ты была в плену. Я боялся, что мои поступки превратят меня в того, с кем ты не захочешь остаться. И я говорю не только о сделке с Шончан. В одном городе, Со Хэбо, остались люди, которых я не могу выбросить из головы. Люди, которым, возможно, я должен был помочь. И ещё был Шайдо, чью руку…
- Я слышала об этом. Очевидно, ты был вынужден так поступить.
- Я бы зашёл ещё дальше, - признался Перрин, - всё время испытывая к себе отвращение. Ты рассуждаешь о правителе, достаточно сильном, чтобы не позволить собой манипулировать. Ну, так я никогда не стану настолько сильным. Если у меня отберут тебя.
- Тогда нам следует хорошенько позаботиться о том, чтобы впредь меня не похищали.
- Фэйли, это могло меня погубить, - нежно ответил он. - Со всем остальным, думаю, я могу справиться. Но если тебя будут использовать против меня, всё потеряет значение. Чтобы защитить тебя, я пойду на что угодно, Фэйли. На что угодно.
- Тогда, возможно, тебе следует завернуть меня в мягкую ткань и запереть в комнате, - сухо сказала она. Странно, но в её запахе не было обиды.
- Я этого не сделаю, - ответил он. - Ты же это знаешь. Но получается, что у меня есть одна ужасная слабость. Такая, которой у предводителя быть не должно.
Она фыркнула.
- Ты думаешь, что у других правителей нет слабостей, Перрин? У каждого короля или королевы Салдэйи были свои. Никиол Дайнатхах был пьяницей, но, несмотря на это, он считается одним из наших величайших королей, а Белэйра выходила замуж и разводилась четыре раза. Именно сердце всегда ввергало её в неприятности. У королевы Джонасим был сын, своими азартными играми чуть не разоривший её Дом, а Лионфорд не мог сдержаться, если ему бросали вызов. Но каждый из них был великим правителем. И у всех были свои слабости.
Продолжая жевать, Перрин задумался.
- В Порубежье, - продолжила Фэйли, - есть выражение: «Начищенный меч говорит правду». Человек может утверждать, что усердно исполнял свои обязанности, но если его меч не начищен, ясно, что он предавался праздности.
- Так вот, твой меч сияет, муж мой. Последнее время ты продолжаешь настаивать, что плохо справлялся, пока я была в плену. Ты хочешь заставить меня поверить, будто ты привёл лагерь к разрухе и запустению! Но это совсем не так. Ты не дал им распуститься, вдохновил их, сохранил лидерство, чувство сильной руки.
- Отчасти это заслуга Берелейн, - признал он. - Я почти уверен, что эта женщина самолично искупала бы меня, забудь я хоть раз помыться.
- Уверена, что это не охладило бы слухи, - сухо отметила Фэйли.
- Фэйли, я…
- С Берелейн я разберусь сама, - оборвала его Фэйли. В её голосе появились угрожающие нотки. - Как раз на это тебе не стоит отвлекаться.
- Но…
- Я разберусь с ней, - ещё решительнее повторила Фэйли. Было неразумно возражать ей, когда она пахла так, как сейчас, если только он не хотел начать настоящий спор. Она положила в рот следующую ложку каши и смягчилась.
- Когда я говорила, что ты похож на волка, муж мой, я не имела в виду то, как ты ешь. Я говорила о том, как ты решаешь возникающие вопросы. Целеустремлённо. Поставь перед тобой проблему, и - сколь бы велика она ни оказалась - ты добьёшься её решения.
- Разве ты не понимаешь? Это замечательная черта для правителя. Как раз то, что пригодится Двуречью. Конечно, я полагаю, что о незначительных проблемах ты позволишь позаботиться своей жене, - она нахмурилась. - Я бы предпочла, чтобы ты посоветовался со мной, прежде чем сжигать знамя. Будет сложно, поднять его снова, не выглядя при этом глупо.
- Я не хочу поднимать его снова, - ответил Перрин. - Потому и сжёг.
- Но почему?
Он откусил ещё ветчины, намеренно не глядя на Фэйли. Запах выдавал её интерес, почти нетерпение.
«Я не могу вести их, - думал он. - Пока я не буду знать, что справился с волком в себе». Как это объяснить? Объяснить, что его пугало, если волк овладевал им во время боя, или когда он чего-то очень сильно желал.
