– Тысяча пайсов были переданы от вашего имени, мой господин, нищим, просящим милостыню в Айодхье. Дополнительно еще одна тысяча пайсов была...
Найпал уставился в бокал с изысканным вином таким же небрежным взглядом, с каким он слушал голос евнуха.
Пять мучительных дней прошло, и пять раз он заходил в потайную комнату. Два раза он даже коснулся рукой резного ларца из слоновой кости. Но каждый раз он убеждал себя в том, что лучше подождать, и каждый раз выдумывал новую причину. Но боль в груди говорила о том, что он отлично знал истинную причину своего колебания. Открыть ларец, увидеть зеркало внутри и, возможно, увидеть в нем опасность для всех его планов, – это больше, чем он мог вытерпеть. Страх, с которым чародей боролся в эту сумасшедшую ночь, вернулся тысячекратно усиленным, чтобы парализовать его. В самом дальнем уголке мозга что-то тихо прошептало: обожди. Подожди еще немного, и тогда конечно же зеркало снова станет чистым, а опасность будет устранена руками подручных. Найпал знал, что этот шепот был фальшивым, но заставил себя слушать его. Слушать и ждать.
Чтобы отвлечься от сомнений и самобичевания, чародей попытался слушать евнуха. Толстяк теперь уже шептал о событиях сегодняшнего дня в Айодхье – таких, какие, как он считал, могут быть интересны господину.
– ...И найдя любимую жену в объятиях двоих любовников, каждый из которых был конюхом из его собственной конюшни, Джхарим Кар зарубил мужчин, а жену отстегал плетью. Он также приказал казнить трех слуг, которые были свидетелями этого события, но слухи уже побежали по городу, и над ним уже смеются на базарах, господин. В полночь Шабал Амир был убит в пригороде Айодхьи, говорят, что это сделали бандиты, но две его жены...
Вздохнув, Найпал как бы отключил свой слух, пропуская мимо ушей болтовню слуги. В другое время то, что случилось с Джхаримом Каром, было бы приятно послушать, но это не слишком важное событие. Целая ниточка хитрых манипуляций, чтобы расставить эту ловушку, безумие женщины и мужа, чтобы обнаружить эту глупость, давало в результате то, что человек, который собирал когда-то вокруг себя знать, был теперь предметом насмешек. Человек не мог быть одновременно вождем и мишенью для острот. Не то чтобы Найпал ненавидел Джхарима Кара. Просто этот князь притягивал слишком много других на свою сторону, создавая некое подобие острова спокойствия в бушующем море изменчивой преданности и интриг. Колдун просто не мог этого допустить. Большие интриги и беспорядки были необходимой частью его планов. Бандаркар, разумеется, хорошо защищал себя от своего же чародея; цари, которые доверяли слишком многим, не слишком долго правили, а этот царь сжигал даже ножницы для ногтей, как только заканчивал стрижку. Но Бандаркар все равно умрет, пусть и не теми необычными путями, которых опасался. А без его крепкой руки беспорядки легко превратятся в хаос, и вот тогда Найпал сможет установить свою власть. Разумеется, он не будет царствовать сам, о нет, он не настолько глуп. Он будет дергать за ниточки, и царь, которого он посадит на трон, даже не узнает, что пляшет под чужую дудку.
Погруженный в мечты о будущем, Найпал чуть не подскочил от неожиданности. Теплая пульсация застучала под сердцем. Еще не вполне веря этому, он судорожно схватился за черный опал, висевший у него на груди под одеждой. Сквозь шелковую материю драгоценный камень стучал снова и снова, перекрывая удары сердца. Масрок подает ему сигнал!
– Замолчи! – заорал Найпал, бросив золотой бокал в голову евнуха, чтобы подкрепить свои слова. – Беги за Ашоком, – приказал чародей. – Скажи ему, чтобы он был готов сейчас же. Сейчас же!
– Бегу и повинуюсь, господин. – Евнух стал отступать на коленях, ударяя головой о пол.
– Тогда беги, чтоб тебя взяла Катар! – закричал Найпал. – Или ты узнаешь, что от мужчины может быть взято больше, чем ты уже потерял!
Бормоча извинения, евнух поднялся на ноги, все еще кланяясь, и убежал. Гневный взор Найпала скользнул по обнаженным телам танцовщиц и решетке из слоновой кости, скрывающей музыкантов.
По его команде все замерли, едва осмеливаясь даже дышать.
– Играйте! – зарычал он. – Танцуйте! Иначе вас всех отхлестают за нерадивость!
Музыка зазвучала вновь, танцовщицы, отчаянно извивались, пытаясь угодить своему господину, но Найпал уже забыл о них и махнул рукой служанкам, чтобы они уходили. Удары сердца, казалось, совпадали с пульсацией опала в руке. Его мысли были без остатка заняты этим камнем; это был знак того, что Масрок вызывает его, но чародей не знал, что это значит. Ашок, главный слуга среди тех, кого лишили в свое время языка, быстро приготовит тайную подземную комнату глубоко под подвалом. Колдун держал своих слуг, прислуживающих ему в серых комнатах в подземелье, в таком страхе, что, если надо, они буквально побегут, пока не упадут замертво, чтобы повиноваться самому малейшему желанию колдуна, не говоря уже о команде. Однако в эту минуту приказания не были выполнены достаточно быстро, чтобы удовлетворить его. Нетерпение бурлило в нем, как поверхность гейзера перед всплеском. Не в состоянии больше выжидать, Найпал вскочил на ноги и выбежал из комнаты. Позади него музыканты и танцовщицы продолжали тяжело трудиться, опасаясь остановиться без повелительного приказа.
Сначала Найпал зашел в свою спальню, захватив золотой ларец с кинжалом демона. Масрок должен был его видеть; это было бы просто напоминанием, что демон тоже может погибнуть. Когда колдун добрался до комнаты с серым куполом, находящейся глубоко под дворцом, то удовлетворенно кивнул, причем сделал это так машинально, что даже не заметил этого движения. Большая, плотно сплетенная корзина была поставлена на своем месте, около рабочего стола. Бронзовый гонг с колотушкой свисал с рамы из тикового дерева и был поставлен рядом с узорной и толстой металлической решеткой, вделанной в стену. Найпал остановился у решетки от двери, которая была частью железной клетки и вела к круглой глубокой яме, освещенной только тусклыми факелами, горящими на подставках, вделанных высоко в стене. На покрытом песком дне круглой ямы стояли два десятка мечей различных стилей.
Ради небольшой пробы Найпал использовал огни корасани, чтобы выжечь яму в почве, стены комнаты и коридора, соединяющиеся за ней. Это был единственный опыт, однако самый необходимый, так как колдун должен был проверить истинность старинных рукописей, в которых писалось о подобных вещах. Он не сомневался, что манускрипты говорили неправду, но никто, даже сам Найпал, не знал пределов этой правды, а ему нужно было знать абсолютно точно эти пределы. Но должна быть сделана еще масса других вещей...
Черный опал все еще пульсировал у чародея на груди. Стараясь не поддаваться горячему желанию поспешить, Найпал принял более действенные меры предосторожности, чем он когда-либо предпринимал прежде, даже когда устанавливал девять корасани на золотых треножниках. Найпал положил перед треножником подушки, уселся на них, и снова старинные заклинания огласили воздух, отражаясь от мерцающих стен:
– Э’лас элойхим! Марааф савиндай! Кора мар! Кора мар!
