Матерый сержант, чей нос был украшен видневшимся даже из-под стрелки шлема шрамом, сплюнул в сторону.
– Тут уж ничего не поделаешь, Гулио. – Стражник, к которому обращались, внезапно осознал, что стоит у трупа в одиночестве. Глаза его забегали из стороны в сторону.
– Гулио, накрой благородного лорда своим плащом. Пошевеливайся, тебе говорят! – прикрикнул сержант. Стражник неохотно подчинился. Сержант вызвал еще четверых: – Абидиус, Крато, Якорь, Назо! Хватайте его за руки и за ноги. Быстро! Или вы ждете, пока он тут сгниет? – Очень неохотно названные солдаты подошли к телу и подняли его. Сержант впереди, за ним носильщики, – стражники почти бегом покинули это место. Никто не обратил внимания на киммерийца.
– Что, уже не хватает быстроты, да? – раздалось неожиданно у него под ухом. Конан резко обернулся и увидел рядом с собой бородача, прислонившегося к стене. Резкий ответ умер на его губах.
– Уж на тебя-то, Ордо, моей быстроты будет достаточно, старый ты кошкодав!
Новоприбывший распрямился. Он был ростом с Конана, но значительно шире в плечах. Кожаная повязка закрывала его левую глазницу. Выходивший из-под нее шрам шел через все лицо, оттянув вниз в вечном оскале левый уголок его рта, но правый улыбался.
Не исключено, что массивные золотые серьги в его ушах привлекали грабителей, но меч и кинжал за его поясом не давали этим мечтам воплотиться в действие.
– Не стану спорить, – откликнулся он. – Но какого черта ты делаешь в Немедии, Конан? Если, конечно, не принимать в расчет уроки фехтования, которые ты брал у этого достопочтенного старца. Насколько я помню, в последнюю нашу встречу ты говорил, что направляешься в Аграпур и хочешь поступить в армию Илдиза.
Ордо был другом Конана. Их дружба начиналась тяжело. Ордо вместе со своей шайкой пытался прикончить Конана в Заморийских степях по приказу рыжеволосой Карелы, известной под именем Красного Ястреба. Позже они вместе пытались добыть в Кезанкианских горах сокровища, похищенные чародеем Аманаром. Они с трудом тогда уцелели. После этого они встречались еще пару раз, пытаясь добыть себе состояние, но всей их добычи едва хватало на хорошую попойку в ближайшем кабаке. У Конана мелькнула мысль – неужели им снова предстоит совместное приключение?
– Ты прав, – ответил он Ордо. – Но вот уже год, как я покинул ряды Туранской армии.
– Влип в какую-то историю из-за женщины? – усмехнулся Ордо. – Это легко можно было предположить.
Конан только пожал своими мощными плечами. Из-за женщин у него всегда были неприятности. А у какого мужчины не было?
– А какая женщина выжила тебя из Султанапура, Ордо? Насколько я помню, при нашем последнем расставании ты сидел со своей женушкой в собственном трактире и клялся никогда больше не покидать этого города, – разве что на погребальный костер.
– Это все из-за Карелы, – одноглазый теребил бороду, голос его задрожал. – Я не мог смириться с тем, что она исчезла. А жена меня постоянно за это пилила. Она утверждала, что я делаю из себя посмешище. «Люди смеются», – говорила она, – «говорят, что у тебя с головой неладно». Ей не хотелось, чтобы на нее показывали пальцем – «вот женщина, которая вышла замуж за сумасшедшего!» Я терпел, терпел, и в один прекрасный момент ушел. Поклялся никогда не возвращаться.
– Ты все еще не забыл Карелу?
– Она жива, я в это верю. Такие женщины не умирают. – Он ухватил Конана за рукав. – Я ничего о ней не слышал. Ни-че-го. Если бы она умерла, я бы знал об этом. Знал. А ты, – ты ничего о ней не слышал?
Голос одноглазого дрожал. Конан знал наверняка, что Карела пережила их путешествие в горы. Но если сказать Ордо об этом, то придется говорить и о том, где он видел ее в последний раз скованную цепями, идущую среди других невольниц к базарной площади. А в кошельке у Конана было лишь несколько жалких медяков, которых никак не хватило бы на покупку полногрудой зеленоглазой невольницы. Конан мог бы вспомнить клятву, которую он был вынужден дать ей, никогда не поднимать руки в ее защиту. Да, она гордая женщина, Карела. По крайней мере – была такой. О ней давно никто не слышал. Возможно, неволя сломила ее гордыню, и она теперь уже добровольно услаждает своего черноглазого хозяина. Сказать Ордо об этом? Но тогда, возможно, ему придется убить старого друга, человека, который звал себя верным псом Карелы.
– Ну, последний раз я видел ее в горах, – Конан сказал почти что чистую правду. – Но я уверен, что она осталась в живых. Да ни одна шайка гордецов не справится с Карелой, когда в руке у нее меч!
Тяжело вздохнув, Ордо кивнул.
Люди начали возвращаться на улицу, изумленно глядя на мертвецов. То тут, то там женщины рыдали над телом мужа или сына.
Конан огляделся. Меч умалишенного лежал у порога лавки торговца тканями. Хозяина не было видно – убит, или, может, еще не вернулся. Конан поднял тяжелое оружие и вытер окровавленное лезвие о штуку желтого шелка. Проверяя баланс, он взвесил меч на вытянутой руке. Солнечный свет играл на серебряной филиграни. Старинная работа, сейчас таких не делают. Паутина драгоценного металла сплеталась в слова, которые Конан никогда раньше не видел. Но кто бы ни изготовил этот меч, он был настоящим мастером – меч казался продолжением его руки. Нет, скорее продолжением его мысли. Но Конан никак не мог забыть о тех, кто только что погиб от этой хищной красоты. Мужчины, женщины, дети. Убитые ударом в спину. Отрубленные руки, ноги, головы. Добитые раненые, пытавшиеся уползти. Конан ощутил запах их пота и аромат свежей крови.
Киммериец фыркнул с отвращением. Меч – это меч, и ничего больше. Но…
Себе он этот меч не оставит. Он, конечно, возьмет его с собой – это слишком ценная вещь, чтобы бросать его на дороге. За него можно выручить несколько серебряных монет, которые будут вовсе не лишними.
– Надеюсь, ты не собираешься оставить этот меч себе? – спросил Ордо. – Этот меч проклят. Подумать только – женщины и дети… – он сплюнул и сделал отгоняющий зло знак.
– Ну ведь не настолько же он проклят, чтобы его нельзя было продать, – ответил Конан, заворачивая меч в свой плащ. Вещь редкая, думал он, и таскать его по улицам города в неприкрытом виде – значит нарываться на неприятности.
– Если ты сейчас настолько беден, я бы лучше одолжил тебе несколько серебряных, – предложил Ордо.
– У меня у самого есть, – гордо ответил Конан, тряхнув кошельком. – На четыре дня, если остаться в трактире, и на две недели, если в конюшне. А вот как это у тебя завелись вдруг лишние деньжата? Ты что, снова грабишь бедных горожан? Или вернулся к профессии контрабандиста?
– Тсс! – предостерег его Ордо, нервно оглянувшись. – О контрабанде кричать не стоит, – прошипел он Конану на ухо. – За это нынче сажают на кол. На острый – чтоб дольше мучились. К тому же король платит за такой донос столько, что я не стал бы доверяться родной бабушке.
– Так чего же ты туда полез?
– Я тебе ничего не говорил…
