– У вас есть клизма? - Мужик отпихнул
бабулю от прилавка.
– Конечно, - ответила продавщица, - вот
на витрине.
– Во, блин! - моментально возмутился
покупатель. - Кто только такие цены придумывает? Большая стоит десять рублей, а
маленькая двадцать. Наоборот должно быть!
– Вы для кого берете кружку? - решила
уточнить провизор.
– Офигеть! - обозлился дядька. - Я не
кружку хочу, а клизму.
Фармацевт покрылась румянцем.
– Мы, медики, так говорим - кружка
Эсмарха. Это правильное название, как вы выразились, клизмы.
Мужик вскинул брови.
– Чей стакан?
– Кружка Эсмарха, - терпеливо повторила
девушка.
– Ну сколько можно возиться? - послышался
сердитый голос, и к аптечному ларьку подошла полная женщина с ярко накрашенным
лицом. - Вань, тебя только за смертью посылать! Взял спринцовку?
– Хрень какую-то предлагают, - растерянно
ответил Иван, - чужую кружку.
– На фига нам посуда? Клизма нужна.
– Успокойся, Нин, - попытался купировать
ситуацию Ваня. Но жена уже оттеснила мужа от прилавка и улыбнулась провизорше:
– Здрасти! Мне нужна… эта… ну… с
наконечником.
– Кружка Эсмарха, - не меняясь в лице,
подсказала продавщица.
– Нет, нет! - замахала руками Нина. -
Чужую посуду не надо, использованное мы никогда не покупаем! Может, оно и
дешевле, зато противно, мало ли кто в руки брал.
Я хихикнула и тут же начала кашлять. Нина
покосилась на меня и продолжала:
– Есть дома из чего чай пить, дайте
клизму.
– Размер?
– Чего?
– Кружки Эсмарха.
– Сказано же! Не надо чашек! - взвизгнула
Нина. - Ты, девка, совсем тупая? Клизму дай! Для задницы!
Провизорша потеряла ангельское терпение.
– Объем скажите, - рявкнула она.
– Чего? - тупо спросила Нина.
– Задницы, - съязвила фармацевт.
Я снова издала смешок, но Нина восприняла
вопрос всерьез и развела руки в стороны.
– Вот такая, ну, типа с небольшую
подушку.
Провизор выложила на стол нечто темно-синее и
заявила:
– Сорок два рубля.
– Минуточку, - ожил Ваня. - Во народ!
Каждый облажать норовит! Вона на витрине почти такая же тридцатку стоит.
– Вам эта больше подойдет, - посоветовала
девушка.
– Че, подороже скинуть хочешь? -
нахмурился Вася.
– Точно, - уперла руки в боки Нина. - И
смотрится гадко, та, которая подешевле, розовенькая, симпотная. А эта черная и
дорогая.
– Хозяин - барин, - сердито откликнулась
провизор. - Но в витрине кружка Эсмарха без наконечника…
– Вот ё-моё! - побагровела Нина. - Тебя
переклинило? Сказано сто разов: мы не хотим посуду, да еще чужую!
– Может, энтот Эсмарх чем плохим болел, -
подхватил Ваня. - Попользовался кружечкой и вам сдал. Нам клизму! Новую!
– Розовенькую, покрасивше, - приказала
Нина.
– Вы ее в буфет хотите поставить? -
заорала провизор и швырнула на прилавок клизму цвета поросенка, заболевшего
краснухой.
– Хамье, - резюмировала Нина, - пока из
себя не выйдешь, будут барахло всовывать.
Фармацевт набрала полную грудь воздуха,
раскрыла рот… и в эту самую драматическую минуту из моей сумочки понесся звонок
мобильного. Я схватила трубку.
– Вилка, - закричала Майя Филипенко, - ты
где?
– В магазине.
– Скорей приезжай сюда!
– Куда? - резонно поинтересовалась я.
– Домой! - истерически орала Майка. -
Живей!
– Извини, - я попыталась привести в
чувство Филипенко, - но я не знаю твой адрес и…
– Вали к Терешкиной! - завопила Майя. -
Тут такое…
– Какое? - испугалась я.
– Увидишь, - пообещала Майя и
отсоединилась.
В квартире у Ники царил полный бардак. Путаясь
в расшвырянных тряпках, я дошла до большой комнаты и громко спросила:
– Что происходит? Тут Мамай прошел?
– А-а-а! - разом заорали стоявшие ко мне
спиной Филипенко с Верой.
– О-о-о! - невольно присоединилась к ним
я.
– С ума сошла? - топнула Майя. - Прекрати
голосить.
– Вы первые начали, - возмутилась я, - у
меня машинально вышло.
– Как ты сюда вошла? - насела на меня
Филипенко.
– Через дверь, она открыта.
– Вер, запри, - распорядилась Майя, и
дочь Ники послушно пошла в прихожую.
– Тут снимали кино «Взятие Гудермеса»? -
спросила я. - Или Федор Бондарчук решил «Девятую роту»-два выпустить? Подходящее,
однако, место нашел. Осталось только окошко разбить да люстру снять. О, кстати,
где светильник? Вы его уже срезали?
– Прекрати ёрничать, - устало отозвалась
Майя. - Вера надумала навести порядок, вещи собрать, что не надо, выбросить или
в церковь отнести, бедным людям.
– Бедным людям… - эхом повторила я. -
Дочь избавляется от одежды покойных родителей?
– Ну да, - прозвучало за моей спиной, -
не хранить же ее.
Я обернулась. Вера прошмыгнула в комнату и
плюхнулась на диван.
– Квартира у нас небольшая, - сказала
она, - моя комната из чулана сделана, вот я и захотела в родительскую спальню
перебраться.
– Чулан? - изумилась я. - Что за ерунду
ты несешь!
– Разве ты не знала? - хмыкнула Вера. -
Апартаменты получал папа как передовик производства. Родителям дали двушку, но
когда они в нее въехали, то обнаружили, что при спальне имеется кладовка -
нечто вроде встроенного шкафа, а в большой комнате два окна. Мать тогда
перенесла стену, вышла третья каморка. Незаконное, между прочим, дело, но
получилось вроде хорошо: у меня спальня, у всех гостиная, и еще комната для
родителей. Была двушка, стала трешка.
– Да, отлично, - одобрила я.
