– У тебя там ерунды навалено, –
донеслось слева. – Девушка, не берите обрезь, дорого и невкусно. Лучше для
собаки подойдет пашина! Идите сюда!
– Мосол! – вспомнила я. – Вот
что мне надо!
– Тогда иди в конец ряда, – потеряла
ко мне интерес толстуха. – Спроси Игоря, у него этого добра навалом. Он
ласковый, даром отдаст.
Услышав последние слова, бабы начали в голос
смеяться, а я, чувствуя себя абсолютной идиоткой, двинулась в глубь зала.
Мясом отчего-то торговали женщины, ни одного
мужчины в обозримом пространстве не было. В конце концов я наткнулась на
показавшуюся мне милой девушку, которая с грустным видом стояла около тушек
кроликов.
– Простите, я ищу Игоря. Не знаете, где
он может находиться? – вежливо сказала я.
Внезапно из глаз продавщицы горохом посыпались
слезы, она вытащила из кармана скомканный платочек, промокнула щеки и с горечью
произнесла:
– Он тут стоял. Справа.
Я покосилась на кафельный прилавок, увидела
пустое место, на котором сиротливо лежал смятый фартук в кровавых пятнах, и
уточнила:
– А куда же он подевался?
– Гарик на разделе, – еле выдавила
из себя собеседница и заплакала еще горше.
– Поберегись! – заорали сбоку, и я
шарахнулась в сторону.
Огромный мужик зверского вида бухнул прямо на
смятый фартук пластиковый ящик, набитый костями с остатками мяса на них.
Наверное, это и были таинственные мослы.
– Встала тут на дороге… – недовольно
буркнул грузчик, сдернул брезентовые рукавицы, вытер ладонью нос и вразвалочку
пошел в служебное помещение.
– Игорь скоро придет? И сколько стоят
косточки? – не успокаивалась я.
Продавщица обхватила голову руками и нырнула
под прилавок. Похоже, у девушки подлинное горе, потому что она начала повторять
на одной ноте:
– Боже, почему? Почему это случилось
именно со мной? Не вынесу!
Мне стало неудобно. Может, у бедняжки кто-то
умер? Нужно тихо постоять, подождать Игоря, приобрести мосол и уйти.
Я отступила назад, машинально посмотрела на
пластиковый короб, набитый костями с мясом, и онемела. На боку тары виднелась
надпись, сделанная черным фломастером: «Люди, не выносите в зал, это Игорь».
У меня подкосились ноги и свело желудок. Это
Игорь? Вот почему бедная девочка заходится в рыданиях! И что она там
прошептала, когда я спросила про парня? «Гарик на разделе». Катастрофа! Куда
бежать, чтобы сообщить о преступлении? Надо же, что творится в служебных
помещениях рынка… Нет, я больше никогда не куплю ни одного колбасного изделия!
Стану вегетарианкой, перейду на тушеную морковь со свеклой… Кто знает, из чего
производят сосиски? Часто ли на комбинатах пропадают служащие? Так к кому
нестись? К местному начальству или сразу в милицию?
– Что вы хотели, гражданочка? –
равнодушно-вежливо спросил черноволосый парень, материализуясь за прилавком.
– Мосол, – неожиданно для самой себя
ответила я, – для собаки.
– Ща нарисуем, – кивнул юноша и
протянул руку к ящику.
– Нет! – заорала я. – Не
берите! Ни в коем случае! Даже не прикасайтесь!
– Не нравится? – искренне удивился
мясник. – Все очень свежее, только что нарубили. Хоть весь рынок обойдите,
лучше не отыщете. А вот и мосол!
Парень выцапал из груды кусков один и кинул на
весы.
– На ящике написано: «Люди, не выносите в
зал, это Игорь», – в полуобморочном состоянии пролепетала я. – Собаке
нельзя употреблять человечину! И вообще… – Слова закончились.
Мясник воззрился на меня с изумлением.
– Че накорябано? Где?
– Вот, – я ткнула пальцем в
короб, – гляньте.
– Козлы! – заорал он. – Ну ща
им мало не покажется! Отомщу по полной! Морды разобью!
– Убили… – стонала из-под прилавка
девушка, – зарезали…
– Руки обломаю! – вопил
парень. – Оторву и выкину.
– Игорек! – выла девчонка. –
Игорек!
Я прислонилась к стене, ноги превратились в
бетонные чушки, тело оцепенело.
– Милый, любимый… Игоряша…
– Да хватит тут сопли лить! –
возмутился черноволосый продавец. Потом нагнулся, вытащил на свет божий
рыдающую девушку, с видимой злостью встряхнул ее и заявил: – Если тебе так
плохо, вали домой! Но имей в виду, я из твоей зарплаты за прогул вычту.
– Правильно рубщики говорят… Ты, Игоряша,
жлоб! – неожиданно взвизгнула девчонка. – Ваще скоро без людей
останешься! Один тут ковыряться будешь!
– Заговор устроили! – взвыл торговец
и побежал к двери с надписью «Не входить».
– Игорь! Игорь! – закричали
сбоку. – Кады за весы заплатишь?
– Опаньки… – обрадовалась
девчонка. – Теперь ему еще и кладовщица вломит!
– Это Игорь? – в изнеможении
уточнила я, показывая на створку, за которой скрылся парень.
– Ну? – вздернула брови девушка и
шмыгнула носом.
– А в ящике кто? – поинтересовалась
я. – Там же ясно написано: «Это Игорь»!
Девочка перегнулась через прилавок, прочитала
и хмыкнула.
– А! Игоряша жмот, никому не платит.
Рубщики на окладе от рынка, но все равно им с каждой туши от нас копейка
капает. Игорь же на принцип пошел, заявил: «Ни фига не получат, пусть зарплату
оправдывают. С какой радости я им санки маслом смазывать должен?» Вот
развальщики и написали на ящике, чтоб грузчик ему не носил. Типа, нехай сам
товар прет. А че?
– Ничего, – попыталась улыбнуться
я. – Иногда ситуация выглядит совсем не такой, как в действительности. И
когда только люди научатся правильно использовать родной язык! «Это Игорь».
Следовало написать: «В ящике мясо Игоря». То есть нет: «В коробе мясо коровы от
Игоря». Впрочем, и это нехорошо. Ладно, а почему вы так плачете?
– Зуб выдрали! Прямо зарезали
меня! – заныла девушка. – Терпеть нет сил, а муж от прилавка не
отпускает. Вот жлобина! Слышали, что сказал: он мне денег не даст… Ну что,
берете мосол?
– Ага, – кивнула я, испытывая
странные чувства: смесь жалости, удивления и негодования. – Значит, Игорь
ваш супруг?
– Чтоб он сдох! – взвизгнула в ответ
продавщица. – Сукан!
