– Откуда нам пять тысяч в валюте
взять? – звенящим голосом сказала Расторгуева. – Я такую сумму и в
рублях не каждый месяц вижу! Хотела Данку разжалобить, дескать, не трепись о
нас. Чем мы тебе мешаем? Ведь не у тебя же я мужа слямзила… И не нужен мне Глеб
навсегда, попользуюсь им и верну его родной супруге. На худой конец предложение
заготовила: Дана держит рот на замке, а я ей по хозяйству помогу. Лучше Зинки
справлюсь! Хоть та мне и подруга, но я хорошо знаю, какая она лентяйка. Жозя
плохо видит, да и слышит тоже, Дана на работу укатит, а Зинка положением
пользуется – грязь по углам быстренько распихает и в сад – курить.
– Так, давай о деле, – остановила я
Веру. – Вы не хотели причинять Дане вред?
– Нет! – хором ответили любовники.
– Расторгуева отправилась на переговоры с
мирной целью?
– Да, – опять в унисон отозвалась
парочка.
– И что случилось дальше?
– Ужас! – Вера схватилась за щеки.
– А конкретнее?
– Я вошла в сад и побрела к
крыльцу, – зашептала Вера. – Хорошо их привычки знаю: Жозя с птицами
сидит, Дана, если дома, на кухне топчется. И для кого только она готовит? Бабка
ж много не сожрет. Дверь у них всегда открыта, можно легко внутрь попасть.
Понятно?
– Более чем. Дальше!
А дальше было так. Вера полезла через кусты.
Участок у Гарибальди здоровенный, одним прыжком до дома не добраться. Внезапно
до Расторгуевой долетели странные звуки: сначала «ба-бах», затем словно собака
пробежала: топ-топ-топ, скрип, шуршание… Соседка раздвинула кусты, закрывавшие
вид на дорожку к гаражу, и увидела разноцветную кучу тряпок.
Расторгуева вспомнила звук «ба-бах» и решила,
что из окна упал матрас, который Дана положила на подоконник для проветривания.
Но потом вгляделась, приблизилась вплотную к куче и… едва не лишилась чувств.
Не чуя под собой ног, Вера ринулась домой, к ожидавшему ее Глебу.
Вместе они придумали нехитрый план. Грибков
сказал:
– Сиди дома и молчи. Небось Дана уже
покойница, шантажировать нас больше не сможет.
Но Вера, при всем своем хамстве женщина
жалостливая, закудахтала:
– А вдруг она живая и сейчас от боли
мучается? Надо «Скорую» вызвать.
– Дура! – зашипел участковый. –
Знаешь, как у нас заведено? Кто тело нашел, тот автоматически под подозрение
попадает! И как ты объяснишь, зачем к ней в сад поперла?
– Сахару одолжить! – выпалила Вера.
– Так чего кралась? Почему не через
центральную калитку двинула?..
– Минуточку! – остановила я
Расторгуеву. – Ты вошла через какой-то боковой вход?
– Ну да, – подтвердила Вера. –
Не хотела светиться, вот и обошла дом вокруг. Вроде в лес направляюсь, а сама
шмыг… У Гарибальди сзади в заборе решетка сломана. Меня никто не заметил. Ну а
потом Глеб про простыню придумал.
– Не лучший вариант, – отметила я.
– Времени мало было, – буркнул он.
– А теперь вспомни, – повернулась я
к Вере, – телефон около Даны лежал?
– Понятия не имею, – жалобно
протянула Расторгуева. – Мне он без надобности!
– Там ничего не было рядом? – не
успокаивалась я.
Глаза Веры округлились.
– Не видела я! И не взяла бы! Очень
страшно было!
– А где письмо с требованием денег,
которое тебе шантажист прислал?
– Я его сожгла! – прошептала
она. – Такое не хранят.
– Никто из жителей деревни не жаловался
вам на вымогательство? – спросила я у Глеба.
Грибков поднял брови домиком.
– Нет. У нас в основном чепуха всякая:
выпили – подрались. Халат у бабы Клавы с веревки сперли. Кому старье
понадобилось? Небось ребятишки баловались. Я Оксану Решеткину подозреваю – ей
двенадцать лет, а хуже допризывников пьет. Родительское горе.
– А мать у ней кто? – уперла руки в
боки Расторгуева. – Настоящая проститутка! Ей денег даже не платят,
задарма с мужиками спит!
Я поразилась аргументам Веры: доступная
женщина как раз получает мзду за пользование ее телом. Затем я переспросила:
– Значит, жалоб на шантаж не поступало?
– Нет, – подтвердил участковый.
– И Настя, учительница, к вам не
подходила?
Глеб оттопырил нижнюю губу.
– Она же с собой покончила.
– Знаю! Но до этого она у вас не
показывалась?
– Нет, – изумился участковый и
выхватил из кармана запиликавший мобильный: – Да! Где я? У Расторгуевой. Зачем?
Сижу с ней и с писательницей Виоловой. Ща она тебе словечко скажет… Виола,
пожалуйста! Жену Наташей зовут.
Заискивающе улыбаясь, Глеб сунул мне в руку
липкую трубку. Преодолев брезгливость, я поднесла ее к уху и, ощущая запах
чеснока, воскликнула:
– Наташенька? Это Арина Виолова, для вас
просто Вилка!
– Здрассти, – прозвучало в ответ.
– Извините, что задержала вашего супруга.
– Ничего, у него ненормированный рабочий
день.
– Хотела кое-что узнать об ужасном
происшествии с Даной. Она моя близкая подруга.
– Очень сожалею о случившемся. Надеюсь,
Даночка поправится, – вежливо сказала Наташа.
– Спасибо за добрые слова.
– Заходите к нам чаю попить.
– Непременно, благодарю за приглашение.
– Буду рада вас видеть.
– Взаимно, до скорого, – прочирикала
я и вернула мобильный Глебу.
– Козел! – прошипела Вера. –
Подкаблучный пузан!
– Я пойду? – спросил
участковый. – Супруга нервничает.
– Ступайте, – кивнула я.
– Если понадоблюсь, звоните, –
бросил уже на ходу участковый и убежал, как вороватый кот, за которым гонится с
веником разъяренная кухарка.
– И отчего ко мне вечно дерьмо
липнет? – поинтересовалась Вера, проводив любовника взглядом. –
Только пьяницы, уроды и идиоты. Ни одного нормального мужика за всю жизнь! А
ведь вроде я не косая, не хромая, не горбатая…
