Я сделала вид, что не услышала риторического
вопроса. Да и как ответить на него? Сказать правду, мол, подобное притягивает
подобное?
– И что теперь со мной будет? –
задергалась Вера. – У нас тут слухи птицами летают! Ой, голова болит, сил
нет, прямо отваливается… Давление замучило, я ж полный инвалид. Не смотри, что
по возрасту еще не старая, вся гнилая! А откуда здоровью взяться? В детстве
отец у нас с мамкой валенки пропил, я ноги застудила. Легко ли зимой в калошах?
Теперь Колька квасит… И за какие прегрешения меня в тюрьму засаживать? За
Глеба? Миленькая, ты уж никому не рассказывай, мы ж ничего плохого не делали…
Ща покажу тебе записи про свои болячки, все как на ладони увидишь!
Вера прытко вскочила, подбежала к старомодному
буфету, вытащила из ящика круглую коробку из-под печенья и начала перебирать
лежащие в ней блистеры.
– Во, – тараторила она, – если
в доме здоровье, зачем столько таблеток? Они же дорогущие! Дибазол с папаверином
от давления, анальгин, если башка раскалывается, валерьяновка для сна,
слабительные… Так, че еще тут? Йод, зеленка, пластыри…
Глава 12
Я молча наблюдала за Расторгуевой. Надо встать
и вернуться в дом Гарибальди, но я отчего-то очень устала, даже пару шагов
сделать тяжело. А Вера, судя по набору медикаментов, ничем серьезно не
страдает, принимает самые простые средства. Хм, дибазол с папаверином… Неужели
это еще прописывают людям? Наука давным-давно изобрела более действенные и
менее опасные таблетки, поддерживающие нормальный тонус сосудов. Минуточку, а
что там такое темнеет?
– Вера, айн момент! – воскликнула
я. – Покажи вон ту синюю коробочку…
– Которую? – Хозяйка будто
ослепла. – Зеленую? Не узнала? Это ж аспирин быстрорастворимый!
– Нет, синюю, с яркой надписью.
Вера быстро закопала небольшую упаковку.
– А ну, дай сюда! – приказала я и
выхватила блистер из кучи. – Надо же, точно, я не ошиблась, это рецитол. У
вас в семье кто-нибудь страдает паркинсонизмом?
– Чего? – разинула рот Вера. –
Это чего такое?
– Паркинсонизм, – повторила
я. – Хорошо, что ты с ним пока не знакома, надеюсь, не повстречаешься и в
дальнейшем. Так откуда у тебя рецитол?
– Понятия не имею, – загудела
Расторгуева. – Может, забыл кто? Или на сдачу в аптеке дали.
– На сдачу? – повторила я. –
Интересно…
– Ага, – приободрилась
хозяйка. – Иногда у них мелочи нет, вот и суют всякую хрень типа таблеток
от кашля за два рубля.
– Здесь и цена написана… – протянула
я. – Ничего себе, полторы тысячи рублей! Такое лекарство в качестве
довеска не пойдет.
Лицо Веры покрылось красными пятнами.
– Так откуда рецитол? – насела я на
нее. – Его продают только по рецепту врача, и исключительно несчастным
людям, которым поставили страшный диагноз. Вот аспирин в принципе могут
употреблять многие, хотя он тоже опасен, допустим, при язве желудка или
гемофилии.
– Ты че, врач? – поразилась Вера.
– Нет, но я люблю программу «Здоровье»
смотреть, – засмеялась я. – Очень познавательная передача! Ну вот
что, Вера, ты мне рассказываешь, зачем тебе рецитол… к тому же… – Я быстро
вытащила блистер. – Так и есть, несколько таблеток отсутствует! Кто их
принял? Отвечай!
Вера попыталась изобразить рыдания, но
артистическая стезя предназначена явно не для Расторгуевой, ей так и не удалось
выжать из себя ни слезинки.
– А все Зина… – гнусаво протянула
она, демонстративно вытирая сухие глаза рукавом замызганного халата, – это
она посоветовала и принесла. Не растерялась, дрянь! Ты правильно заметила,
лекарство дорогое, вон какие деньжищи… А Зинаида с меня две тыщи слупила.
Сказала: в аптеке провизор лишку попросила, иначе – только по рецепту отпустит.
– Зинаида – это та женщина, которая
убирает дом Даны? – осенило меня.
– Убирает… – презрительно фыркнула
Расторгуева. – Грязь размазывает. Только богатая дура может за такую
работу бабки платить. Гарибальди следовало меня позвать. Я рядом живу, хоп
через заборчик – и на месте, а Зинке с другого конца деревни надо плюхать и…
– Зачем тебе рецитол?
– Ну… так… про запас.
– Вера, не смеши меня! Подобные
медикаменты никто не складирует. Это же не нитроглицерин, который на случай
сердечного приступа держат!
– Э… да… о…
– Ладно, – сказала я, – до
свиданья.
– Ты куда? – встрепенулась Вера.
– Поеду в Москву, – пояснила
я, – на Петровку, у меня там полно друзей. Знаешь ведь, я детективы
строчу, вот и перезнакомилась с сотрудниками МВД. Здесь всем Глеб заправляет,
но ему веры нет, и я привезу своих товарищей. Да, забыла сказать: Дану, похоже,
хотели убить. Накормили рецитолом, а потом через подоконник перевесили –
лекарство вызывает потерю сознания. Кстати, никуда не уезжай, ты первая
подозреваемая: Дану обнаружила и лекарство в аптечке хранишь.
– Мама! – обвалилась на диван
Вера. – Рецитол для другого! Зинка мне его дала! Спроси у нее, если она
совесть не потеряла – подтвердит!
– Сначала сама объясни.
Вера закатила глаза:
– Голова кружится… Плохо мне…
– Тебе может стать еще хуже, –
ехидно пообещала я. – В тюрьме особых условий нет: народу в камере битком,
душно, не факт, что тебе личная койка достанется, будешь с какой-нибудь грязной
бабой на одной шконке по очереди спать…
– Господи… – затряслась Вера. –
У меня муж алкоголик!
– Отличное оправдание для плохих
поступков, – кивнула я. – Но ты слегка занудна, я уже слышала сегодня
про беспробудное пьянство Николая, пора сменить тему. Начинай рассказывать о
тяжелом детстве, лучше с момента появления на свет. Я стопроцентно уверена, что
у твоей матери были патологические роды и поэтому тебе досталась кривая карма…
Расторгуева заморгала.
– Да нет, – выдавила она из
себя, – ты не поняла, рецитол для Николая. Как он мне надоел!
– Намекаешь на то, что задумала убить не
Дану, а мужа? – поинтересовалась я.
Вера вжалась в угол дивана.
– Погоди, щас все спокойно растолкую…
– Да уж, сделай милость, – заявила
я.
