– Особое внимание обрати на вопрос,
который отмечен флажком треугольного цвета, – бухтел милиционер.
Я подавила рвущийся наружу смех. Вот вам новый
перл: флажок треугольного цвета.
– Че это ваще такое? –
поинтересовалась Олеся.
– Из центра прислали, – вздохнул
Глеб, – опросный лист для выяснения преступных наклонностей.
– Прикольно, – захихикала
Филимонова. – Ну и вопросики! Дурдом!
– Чего непонятного? – начал терять
терпение мент. – Уже сказал, против правильного ответа поставь крестиком
галочки.
– А тут все неправильные! –
возмутилась Олеся.
– Почему? – удивился Глеб.
– «Если вас на улице толкнул прохожий, то
вы… – прочитала вслух задание Олеся, – а) извинитесь; б) пройдете
мимо; в) скажете: «Ничего. Мне не больно».
– Ну и что? Пометь, как ты поступишь.
Легче и не придумать!
– Я ему в ответ по носу вколочу, –
заявила Олеся. – Но тут такой вариант не предусмотрен. Можно я оставлю
пустую клеточку?
– Нельзя! – запретил Грибков. –
Тогда анкету посчитают испорченной, и мне влетит. Ищи вариант, который
подойдет.
– Извиняться я не стану, –
забормотала Олеся. – На хрен перед козлом, который на тебя налетел,
расшаркиваться! И болтать с ним ни к чему. Ладно, пройду мимо!
– Вот видишь, – менторски кивнул
Глеб, – если подумать, все получится.
Олеся засопела, в кабинете повисла тишина,
прерываемая лишь шуршанием. Пока девушка мучилась с опросником, Грибков вновь
взялся за изучение прессы.
– Все! – объявила девица.
– Теперь о деле, – сурово заявил
Глеб Сергеевич. – Поступило заявление из клиники, где ты проходишь
практику, овладеваешь благородной профессией медсестры. Жалоба! Плохо,
Филимонова, опять ты за старое взялась!
– Вы че, Глеб Сергеевич, – заныла
девчонка, – я теперь даже не гляжу на травку! Бульбулятор давно выкинула,
косяки не забиваю. Уже не малолетка! Я хорошо учусь, планирую потом в
медицинский институт попасть, хочу кардиохирургом стать. С прошлой компашкой я
порвала! Вы же в курсе, их всех пересажали, а я благодаря вам за ум взялась.
– Да уж, – крякнул Грибков, –
выпила ты у меня немало крови!
– Простите, Глеб Сергеевич, дурой была.
Но теперь завязала!
– А заявленьице о твоем плохом поведении
поступило.
– И чего в нем?
Участковый вынул лист бумаги, откашлялся и
голосом диктора программы «Время» начал озвучивать текст:
– «В клинике после тяжелой,
продолжительной болезни скончался пациент Николаев А.Б. Старшая медсестра
Ковалева Е.С. велела практикантке Филимоновой О.И. подготовить тело умершего к
отправке в морг. Но через пять минут к Ковалевой Е.С. подошла вдова трупа Николаева
А.Б. и попросила попрощаться с умершим в палате. Учитывая факт, что труп
Николаев А.Б. занимал отдельную палату, без соседей, Ковалева Е.С. вошла в
положение жены трупа и отвела родственницу в нужное помещение. Войдя в палату,
вдова сначала закричала, а потом упала в обморок. Умерший труп Николаев А.Б.
сидел на полностью оплаченной койке в пижаме, опираясь спиной на три подушки,
на носу у него имелись очки, на одеяле лежала газета, у стены работал
телевизор, у окна, хамски улыбаясь, стояла практикантка Филимонова О.И. Когда
Ковалева Е.С. спросила, по какой причине тело находится в подобной позе,
Филимонова О.И. ответила: «Я спросила у вас, что надо сделать перед отправкой
тела в морг, а вы ответили: «Приведи его в максимально естественный вид». А поскольку
труп Николаев А.Б. всегда смотрел телик и листал газету, я выполнила ваш приказ
с аккуратностью». Просим вас принять меры в отношении…» Ну, дальше неинтересно.
Филимонова!
– А? – очнулась девчонка. –
Чего?
– И как тебе подобное в голову
пришло? – с возмущением спросил Грибков.
– Мне велели мертвяка в естественный вид
привести, я все и выполнила, – заморгала нахалка. – Надо же, сначала
приказывают, а потом заявы строчат…
– Хулиганка, – возмутился Глеб
Сергеевич.
– Че я вечно плохая? – Олеся
попыталась пустить слезу. – Учусь замечательно. На оценки гляньте – одни
пятерки. Говорила уже, я хочу в институт попасть. На кардиохирурга.
Представляете, Глеб Сергеевич, приключится с вами инфаркт, привезут вас в
операционную на шунтирование, наркоз подготовят, к столу привяжут, и тут я
выхожу: «Здрассти, Глеб Сергеевич, ща вас здоровеньким сделаю».
Грибков перекрестился.
– Упаси господи, я сразу умру! Надеюсь
никогда с тобой в больнице не встретиться!
Олеся оттопырила нижнюю губу.
– Да это все Жанка Бирк. Ее идея! Ну
типа… мы шутканули. В свободное время.
– Слушай внимательно, – процедил
Грибков, – еще одна подобная хохмочка, и не я тебя в операционной увижу, а
ты меня из КПЗ, куда за глумление над телом угодишь. Значит, так! Беседу я с
тобой провел?
– Ага, – закивала Филимонова.
– Впредь, если на работе нечем
заниматься, пойди и помой полы.
– Угу.
– Имей в виду, завтра тебе старшая
медсестра неожиданную проверку устроит.
– Ага.
– И будешь ходить сюда на
профилактические беседы.
– Ну… не надо!
– Надо! – Грибков стукнул кулаком по
столу. – Один раз в неделю, по четвергам и вторникам.
Я прикусила нижнюю губу. Грибков неподражаем!
«Один раз в неделю, по четвергам и вторникам». Потрясающе!
– Йес! – подскочила Олеся и ринулась
к двери. – Спасибо, я все поняла! Непременно! Вы мой учитель!
Дверь хлопнула о косяк, Грибков вытер пот со
лба и пожаловался в пространство:
– Лучше ночное задержание провести, чем с
современной молодежью беседовать. Че у них на уме? Разврат и глупость. Я в ее
годы о работе думал!
Следовало бы напомнить возмущенному менту об
его адюльтере с Расторгуевой, но я не стала тратить времени зря, вернула ящик
на место и пошла к выходу.
– Уже все? – обрадовался Глеб.
– Голова заболела, – на ходу
ответила я. – Приму таблетку, подышу свежим воздухом и непременно вернусь.
Чуть позднее.
Филимонова бойко шагала по улице.
