– Что? – не поняла Мура. –
Хотите какао? Я сварю.
– Нет, спасибо, это я о своем, –
быстро отказалась я.
Сама не понимаю, что зацепило меня. Отчего при
упоминании обычного напитка в душе зашевелилась тревога?
– На мой взгляд, надо пользоваться тем,
что имеешь, – вернулась к прежней теме Бирк. – Хотя Феликс в конце
концов погиб из-за птички. Впрочем, не будь этой фигурки, было бы нечто другое.
– Из-за птички? – эхом отозвалась я.
Мура протянула руку, взяла с низенького
столика толстый альбом с фотографиями и начала перелистывать страницы.
– Мы продавали вещи, собранные свекровью,
и жили спокойно, – пояснила пожилая дама. – Естественно, не шиковали,
привлекать к себе внимание не хотелось. Я не имела шубы, но носила качественное
зимнее пальто из хорошего драпа, и питаться мы старались разнообразно, несмотря
на сложности с продуктами. Я ухитрялась даже зимой доставать свежие огурцы. Но
львиная доля вырученных средств от продажи старинных вещей уходила в
организацию. Феликс постоянно мотался по командировкам. Билеты, питание,
проживание в гостинице – все, конечно, было за свой счет. Еще он оказывал
материальную помощь коллегам: организация росла, в основном она состояла из
интеллигенции, творческих, непризнанных людей, а те жили впроголодь. Но однажды
все закончилось. Внезапно.
– Феликса арестовали?
– Нет, убили.
– Боже мой! Кто? За что? –
поразилась я.
Мура положила мне на колени альбом со
снимками, указала на одну из фотографий.
– Женщина справа – мать Феликса, рядом с
ней его отец, а на столике, видите, фигурка.
– Да, – кивнула я, – птичка.
– Верно. Она из платины с драгоценными
камнями, очень дорогая вещь, – объяснила Мура. – У фигурки есть
секрет – вообще-то это шкатулка. Если одновременно нажать на глаза птички,
голова ее откинется и обнажится пустота. Свекровь верила, что безделица
принадлежала императрице Александре. Вроде отец Феликса когда-то приобрел
вещицу за бесценок у некой дамы, служившей в юности при царском дворе. Якобы в
день штурма Зимнего дворца большевиками фрейлина спрятала птичку в карман –
взяла на память о царице и хранила пуще глаза. Расстаться с реликвией старушка
решила под конец жизни, когда уж совсем нечего стало есть.
– Интересная история, – согласилась
я.
Мура улыбнулась:
– Правды не узнать. Ни родителей мужа, ни
той дамы давно нет в живых, вещам свойственно переживать хозяев. Но у птички
была нехорошая аура: она стояла во дворце, и вспомним, какова судьба царской
семьи. Кстати, свекор через год после ее покупки тяжело заболел и до конца
жизни жил на лекарствах. И, похоже, Феликса убили из-за этой платиновой
фигурки, хотя врач на вокзале заявил: «Инфаркт». И патологоанатом подтвердил
его диагноз.
– При чем тут вокзал? – удивилась я.
Мура вернула альбом на место и продолжила
рассказ.
…Феликс Бирк в очередной раз собрался в вояж
по провинции, денег в семье оставалось мало, и он решил продать птичку. Навел
справки и нашел в Ленинграде коллекционера, который предложил за изделие огромную
сумму. Мужчина должен был встретить продавца реликвии на вокзале. Сделку
предполагали провести в укромном месте.
Мура отправилась с мужем в Москву. Тот,
понимая, какую дорогостоящую вещь везет в багаже, ради безопасности пошел на
лишний расход – взял купе СВ. Вагон быстро заполнился пассажирами, Мура стояла
на перроне.
– Один поеду! – обрадованно
воскликнул Феликс, выглядывая в окно.
– Запри дверь, – предусмотрительно
велела жена.
– Не волнуйся, – улыбнулся
Феликс. – Мне повезло! Без соседа еду!
Вообще-то Мура никогда не провожала мужа, но в
тот раз поехала. И бежала за поездом, когда он тронулся, и даже прокричала
вслед:
– Я люблю тебя!
Перрон закончился, Мура остановилась.
Мелькнули красные фонари последнего вагона, и почему-то у нее защемило сердце.
Глава 25
На следующий день, около девяти утра, зазвонил
телефон, и незнакомый мужской голос спросил:
– Феликс дома?
– Он уехал в Ленинград, читать лекции по
линии общества «Знание», – ответила Мура.
В трубке раздался осторожный кашель, затем
последовал вопрос:
– Простите, вы Жанна, его жена?
– Да, – ответил Мура.
– Разрешите представиться, Павел Лям. Это
ко мне ехал Феликс, – сообщил мужчина.
– И что? – растерялась Мура.
– Его не было в поезде!
– Вы что-то путаете. Я провожала мужа, он
сел в СВ.
– Но Бирка не оказалось в вагоне.
– Вы, наверное, ошиблись! –
воскликнула Мура. – Встретили не тот поезд, ведь из столицы в Ленинград
почти одновременно, с разницей в пять минут, уходят несколько составов.
– Нет, – возразил собеседник. –
Никакой ошибки не было. Понимаете, проводница сказала мне, что пассажиру из
пятого купе в Бологом стало плохо, его сняли с маршрута.
– Как? – закричала Мура.
– Подробностей не знаю, но попытаюсь
выяснить, – пообещал Лям.
Спустя полдня он позвонил снова и сказал:
– Вам надо ехать в Бологое. Сегодня же!
Прямо сейчас!
Мура постаралась не заорать от ужаса. Она
знала, что Павел Лям не имеет ни малейшего отношения к подпольной организации.
Коллекционер – удачливый «цеховик». Так в советские годы называли тех, кто
сумел организовать незаконное производство ширпотреба (например, шил большими
партиями женские блузки, плащи или варил тушь для ресниц). Обнародовать свои
доходы Лям по понятным причинам не мог, в сберкассу отнести накопленные рубли
боялся, развивать производство было невозможно, поэтому он и занимался
коллекционированием. Феликса на него вывел один из его приятелей.
Узнав странную новость, Мура оторопела. Она не
знала, как поступить.
– Приезжайте в Бологое, – предложил
Лям. – Я встречу вас у поезда, дайте срочную телеграмму с номером состава.
Павел не подвел. Он на самом деле помог Муре
выйти из поезда, подвел к заказанному такси. Перед тем как усадить ее в
автомобиль, он сказал:
