– Зачем? – поразился Андрюша.
Маша объяснила школьнику задачу. Ее научная
руководительница очень придирчива, для диссертации требует провести научный
эксперимент, но все, что до сих пор делала Маша, не нравилось ученой даме.
– Никакой правды нет, – журила
руководительница аспирантку. – Твоя работа посвящена реакции людей на стресс.
Нас интересует, как личность поведет себя в момент напряжения и спустя
длительное время. И что же ты предлагаешь? Опросы? Мне нужен реальный конфликт!
Пока же я не вижу качественного материала для диссертации. Думай, Мария,
побольше креативности! Науку двигают вперед люди, способные на нестандартные,
рисковые шаги!
И Маша придумала разослать анонимные письма.
– Это будет уникально чистый
эксперимент, – запальчиво говорила она. – У каждого человека имеются
тайны, о которых он не желает никому рассказывать. Вот если ты получишь бумагу
со словами «Знаю все», то о чем подумаешь?
– Ну, – протянул Андрюша, –
кое-что вспомню.
– Испугаешься?
– Немного, – честно признался
мальчик.
– Это самое оно! – ликовала
Маша. – А я издали за ситуацией понаблюдаю и сделаю выводы: пять человек
пошли в милицию, семь помчались за деньгами, четверо не обратили внимания на
анонимку.
Выслушав рассказ подростка, я возмутилась:
– Вы сошли с ума! Скверное задумали!
Настя из-за вашего идиотского эксперимента покончила с собой!
Андрюша сжался в комок.
– Я испугался, а Маша нет. Она сказала,
что это еще доказать надо! Письма так хитро составлены, что умному человеку
мигом станет понятно: ему ничего не грозит! Куда деньги-то нести, не указано!
– Идиоты! – не выдержала я. –
Боже, какие дураки! Ладно, ты кретин, но Маша… Взрослый человек, без пяти минут
кандидат наук! И что? Значит, вы следили за деревенскими жителями?
Андрюша кивнул.
– Да. Мы попытались, но народу много, а
нас всего двое. Глупость получилась. Но… ой, Маша меня убьет! Она велела никому
не рассказывать.
– Договаривай, – приказала я.
– Есть такой метод… экс… пекс…
экстраполяции, – наконец-то справился с трудным словом Андрюша. –
Слышали о нем?
– Нет, – честно призналась я.
– Сейчас объясню, – оживился
он. – Вот смотрите. Допустим, надо узнать, как люди отнесутся к тому, что
их обольют на улице грязью: станут ругаться, если машина колесами по луже
проедет, или нет?
– Очень нужное исследование, –
абсолютно серьезно заметила я, – полагаю, что девяносто девять и девять
десятых процента населения, став жертвой водителя-хама, начнут употреблять
ненормативную лексику!
– В науке предполагать нельзя, надо быть
точным, для проверки теории ученые обязаны поставить эксперимент, – стал
поучать меня Андрей. – Пронаблюдают за десятью людьми и напишут в статье:
«Тысяча испытуемых проявила агрессию». Это и есть метод экстраполяции.
– Погоди-ка, – удивилась я. –
Вы следили за десятком человек, а сообщали потом про тысячу? Тут что-то не
сходится!
– Это и есть метод экстраполяции, –
с важностью повторил школьник. – Считается, что если число Х испытуемых
выругается, то и Х, умноженное на десять, сделает то же самое.
– Не поняла, – растерялась я, –
извини.
Андрей снисходительно посмотрел на меня.
– Берем десять мэнов, изучаем их
поведение, а затем полагаем, что и тысяча челов поведет себя так же.
– Но ведь неправильно же! Ученые лукавят!
Разве можно, изучив роту, сделать выводы о всей армии?
– Можно, – уперся Андрей. – Это
наука! Метод! Вы просто ничего не понимаете!
– Ладно, – сдалась я, – хорошо.
Давай вернемся к вашей милой забаве с письмами. При чем тут экстраполяция?
Андрюша вскинул голову.
– Текст я легко отпечатал, да и разнести
конверты ночью ничего не стоило. Влегкую управился. Только как нам с Машей за
всеми проследить? Вот мы и решили изучить троих, а потом экстраполировать.
Старались ради науки! Если узнать, как человек поведет себя в момент стресса,
можно создать методику…
– Ясно, – перебила я его, –
Настя покончила с собой, Вера Расторгуева чуть не получила инфаркт, Олеся
Филимонова тоже издергалась. Рассылка подметных писем – отвратительное хобби, и
никакими научными экспериментами его не оправдать. Бедная Настя, вы фактически
убили учительницу!
– Нет, – испугался Андрюша, –
она сама. У Маши отец мент, он точно знает. Мы тут ни при чем.
– Именно вы приложили руку к
произошедшему! – возмутилась я.
– За училкой мы не следили, –
сопротивлялся подросток. – И чего она затряслась? Письмо было составлено,
как шутка. Вот напиши мы, куда положить бабки, тогда это было бы
вымогательство! Ну получила, прочитала… Не из-за нас она повесилась, небось
из-за другого. Вот тетя Зина…
Негодяй замолчал.
– Зина? – вздрогнула я. – Кого
ты имеешь в виду?
– А ту тетку, что на Садовой живет, в
доме двенадцать, – уточнил Андрей.
– Домработница Колосковой?
– Ага, – закивал мальчишка, – у
богатой служит. У Колосковых, говорят, сервизы серебряные. Дочка ее Дана
миллиардами ворочает, бизнес имеет, она типа ювелир, золотом торгует,
брильянтами. По всему участку камеры стоят, а дом шесть охранников стерегут.
Я уставилась на Андрея. Если бы я не видела
крохотную лавчонку Даны, расположенную, правда, в удачном месте, возле
городского аэровокзала, могла бы и поверить юному сплетнику. Ладно, откуда
растут ноги у слуха про продажу побрякушек, понятно. Но кто придумал
несуществующих бодигардов?
– Зина точно плохое делает, – заявил
Андрей. – У нее в избе человек живет, тайно. И они в дом к Колосковой
шастают потихоньку. Я видел!
– Домработница тайком посещает хозяев?
Зачем ей прятаться? Ведь она может открыто зайти внутрь.
Андрюша прищурился.
– Сказал уже! Пакости, наверное, делает.
Ночью прибегала. С бабой. Та у нее остановилась.
– С какой женщиной? – переспросила
я.
– С обычной, – пожал плечами
подросток, – старой, лет… ну, может, пятьдесят. В общем, древняя совсем и
одета по-идиотски.
