Внезапно стало светло, кто-то включил свет. Саша отстранился, видя перед собой безумные глаза и щеку — из которой, быстро набухая черными каплями, текла кровь.
Веня вцепился в руку спецназовца, подмятого Сашей… во вторую руку тоже кто-то вцепился, да, это Паяла… и на ногах у лежачего и покусанного сидели.
Саша встал, оглянулся.
Метрах в семи от него на полу Олег будто хотел угнездиться на спине спецназовца, молотя его кулаками по затылку, по вискам, но тот не сдавался, силился подняться, вставая на четвереньки. Двое «союзников», один из них — голый по пояс, суетились рядом, не умея помочь Олегу. Веня и еще трое крутили того, кому Саша прокусил щеку.
Саша взял чей-то валяющийся на полу автомат и выскочил на улицу: четвертый мог убежать, наверняка уже убежал. Или…
На улице громко играла музыка. Саша даже остановился на мгновенье, не поняв, что это, откуда.
Неподалеку от входа стоял подъехавший только что «козелок» ночного патруля, в нем громыхала, треща на басах, магнитола.
Левая дверь «козелка» была открыта.
Саша обошел машину и увидел водителя, ковыряющегося в салоне.
Встал напротив, передернув затвор.
Водитель развернулся, улыбаясь, вытирая грязные ладони ветошью. Посмотрел на Сашу, снова сунулся в салон и выключил музыку.
— Заколебала сигналка, верещит… Мы ее музыкой глушим. Где летеха-то? Спит, гусь? — сказал, оборачиваясь. — А у нас печка не работает. Гребаная колымага…
Секунду они смотрели друг на друга. В здании раздавались крики и хриплые матюки. — Чего там? — спросил водитель, сгоняя улыбку с лица и вглядываясь в Сашу. — Ты из молодых, что ли, эй?
— Руки вверх! — сказал Саша, черт знает, откуда выпала у него эта глупая фраза, но ничего другого он придумать не смог.
— Да пошел ты, — ответил водитель и кинул свое ловкое тело в салон — там у него что-то лежало, на заднем сиденье, автомат… он успел схватить его, но развернуться не успел. Саша ударил его в спину прикладом, несколько раз, и потом еще в затылок, пока водила не скатился к его ногам.
— Что же вы никто не слушаетесь с первого раза, мужики… — Саша сплюнул злую слюну на снег.
В дальнем углу двора, за автостоянкой, стояла просторная клетка. Туда и перетащили мужиков с замотанными клейкой лентой ртами и в наручниках.
— Чего это за вольер, Олег? — спрашивал Веня, упираясь, — спецназовцы были непомерно тяжелы.
— У нас собака раньше была, сдохла…
— Не замерзнут? — ухмылялся Веня на бросаемых на снег мужиков.
— Скоро будет тепло…
— Весной? — не понял Веня, загоготав.
Таская вместе со всеми камуфлированных, вращающих бешеными глазами пленников, Сашка на секунду остановился посреди двора, вдруг увидел себя со стороны: молочный свет фонарей, падает слабый снег на горячий лоб, машина визжит сигнализацией…
…довольное лицо Вени и злое Олега…
…и куча мужиков в форме за решеткой, на снегу, с нелепой, пустой миской, оставшейся от пса…
…и кровавая борода, натекшая у офицера на белый пластырь…
…спецназовцы шевелились нелепо, словно каждый из них был в коконе…
Сашка махнул головой, сбрасывая снег с черного своего чуба, улыбнулся кому-то из «союзников», услышал, как Олег, закрывший вольер за последними спецназовцами, перетащенными из спальной комнаты, ругается:
— Ну, команда! Четверых не могли повязать… Двенадцать человек! А кто свет включил, кстати, в коридоре?
— Я включил, — ответил с вызовом один из «союзников», Бурый. — Потому что ни хрена видно не было — когда вы начали драться.
— Все нормально, парни, — сказал Саша. — Все отлично себя вели. Олег, ты понял? Отлично! — И на два тона выше и бодрей: — Загружаем арсенал, парни! Два «козелка» и автобус — наши… Олег, раздай ключи от машин. Раскрыли железную дверь, запустив в здание веселый сквозняк. Перетаскали в автобус с хищником на борту стволы, патроны, трубы гранатометов, заряды, тяжеленный ящик с гранатами…
— Это атас! — повторял Веня. — Позабавься, Саня! Это — а?… Нет у них вертолета? Олег! У вас нет вертолета? Или танка? Я хочу на танке по городу.
Принесли еще броники, свалили в кучу, формы тоже натаскали, что добру оставаться… Олег вскрыл еще одну комнату, прихватили оттуда длинный ящик с сухпаем.
— Хорош, Олег, — урезонивал его Саша. — Ехать надо.
— Все, едем.
На улице тихо, слабо светало. Свет фонарный размыло немного, словно добавили в желтый мазок акварельной краски воды.
— Заводи машины, орда! — скомандовал Саша.
Олег побежал к воротам — открывать. Саша подогнал первый «козелок» к выезду. Следом автобус пристроился, Дальнобойщик за рулем, кому же… За автобусом еще «козелок», у Шамана права есть, он любит покуролесить на колесах…
Не глуша мотора, Саша вылез из машины, дал канистру с бензином Олегу:
— Вот, нашел.
Олег кивнул. Побежал к зданию с канистрой.
— Э-эй! — Веня, сидящий на правом сиденье, перегнулся через Сашкины колени и махал рукой мужикам, собранным в собачью клетку. — Спокойной ночи! Не шалите!
Две минуты Олег был внутри здания, вышел, доливая бензин на порог. Достал из кармана спички, зажег, бросил… Махнуло тонким хвостом красное, горячее, торопящееся…
— Позабавься! — смеялся Веня, вывернувший довольную башку, чтоб видеть, как Олег поджигает здание. — Позабавься, Сань! Начальство утром приедет на работу, а тут в вольере целая кобла сидит, ночная смена. И — все сгорело. Один вольер с мужиками на пепелище. А? И этот, с кровавым рылом и прокусанным пластырем, рапортует: «Товарищ полковник, за время вашего отсутствия все на хер сгорело! Не уберегли! Мы его потеряли!»
Олег запрыгнул в салон, хлопнул дверью. Рядом с ним на задних сиденьях лежали трубы гранотомета, мощный пулемет Калашникова, цинки с патронами. Сашка вдарил кулаком по сигналу, дал по газам, — взметнув снег, вылетели на «козелке» за ворота. Следом выкатил, дрожа, автобус. Помчали по дороге, в пустом парке. Веня орал что-то довольно.
— Я подвал поджег, — говорил Олег, протирая пахнущие бензином руки снежком, прихваченным в ладонь по пути к машине. — Сигнализация не сработает, пока в коридор огонь не перекинется, минут пятнадцать у нас есть… Тормозни около моей «Волги».
— Времени мало, — сказал Саша.
— Тормозни, Сань. Встал, вдарив по тормозам.
Олег выскочил, вскрыл «Волгу», вернулся обратно с флагом.
— Такие вещи надо делать красиво, — сказал Олег.
— Все, что делаешь один раз в жизни, надо делать красиво, — повторил он.
Собрал древко, нацепил красно-черное полотнище, раскрыв окно, выставил флаг, закрепив его между дверью и сиденьем. Саша уже давил на газ. Полотнище, живое, тонкое и дрожащее, как глубоководная рыба, развевалось на ледяном ветру, подставляя шумно дышащие бока под хлесткий снег.
