Дальше слушать разговор я не стала. Очень
осторожно, вознося молитвы, чтобы не скрипнула половица, я кралась вперед и
вдруг сообразила: паркета нет, под ногами голый бетон. Отсутствуют и обои,
люстры, мебель, вместо потолка над головой железная сетка, приделанная к
перекрытиям. Внутри таунхаус оказался неотделан, оставалось лишь удивляться,
как тут жила Анна Михайловна, без кровати, кухни, туалета… Обустроенной в доме
была лишь прихожая! Но не могла же старуха спать на галошнице? Да и не
поместиться ей там!
Продвигаясь осторожнее мыши, я добралась до
черного хода и высунула нос наружу. Никого. Впереди маячил лес, левее бежала
тропинка. И я, бормоча про себя благодарности всевышнему за то, что у джипа
спустило колесо, а потому машина не стоит перед домом и охранники не знают о
моем присутствии, помчалась к шоссе.
Автомобиль оказался «обут», чумазый мастер
взял деньги и сурово велел:
– Поезжайте осторожно, тут постоянно
народ шины уродует. Стройка, вот и валяется всякая хрень – гвозди, осколки. За
день машины три ко мне заруливают.
– Давно Рокот возводят? – спросила
я.
Механик почесал в затылке.
– Это который поселок? Их тут два.
– У леса.
– Года три небось, – равнодушно сообщил
он.
– Он еще не построен?
– Не-е, – протянул дядька, –
думаю, не скоро хозяева новоселье отпразднуют. У них проблемы с правами на
землю, вот и законсервировались. Взятку чиновникам не дали, те кислород и
перекрыли. Правильно поступили! Раз богатый – плати! Ограбили народ, а теперь
их трясут – закон общей подлости. А вы че интересуетесь?
– Из чистого любопытства, –
прошептала я и полезла в джип.
– Девушка, – окликнул меня
механик, – осторожней, кроссовки угваздали, ща в машину грязи нанесете.
Я посмотрела на обувь. Действительно, она вся
в строительной пыли. Значит, мне ничего не привиделось – ни таунхаус, ни
убийство Анны Михайловны!
На груди заверещал мобильный. Подавив желание
зарыдать в голос, я схватила трубку.
– Виола, любовь моя, как настроение? –
заботливо осведомился Алик. – Все ли в порядке? Не нужна помощь?
На долю мгновения я опять испытала желание
разрыдаться и закричать: «Скорей, сюда!» Но остатки самообладания заставили
меня ответить:
– У меня все супер! Никаких проблем.
– Отчего голосок странный? – не
успокаивался Алик.
– Рот едой набит.
– Пардон, я помешал тебе ужинать! –
расстроился Мальков и тут же с нескрываемым ужасом воскликнул: – А где ты
вечеряешь? Надеюсь, не купила шаурму?
– Я в приличном ресторане, поглощаю рыбу
дораду.
– Фу, – выдохнул Алик. – А то у
нас позавчера писатель Киркин отравился. Знаешь такого?
– Простите, нет.
– Хороший фантаст, – болтал
Мальков. – Стабильный интерес у СМИ вызывает. Угораздило же его у вокзала
блинчик с грибами купить! Ну вообще. Ни в какие ворота не лезет! Пошел жену
встречать, жрать захотел и на уличную хавку польстился. Чума! Скрутило через
полчаса, до дома добраться не успел, увезли на «Скорой» прямо с площади. Такой
геморрой теперь! В клинике осведомитель «желтухи» был, и понеслось… От одних
заголовков нашего хозяина язва желудка сцапала. «Издательство «Марко» не платит
Киркину денег, поэтому он питается отбросами», «Киркин бомжует», «Фантаст
обречен жрать собачатину из-за жадности издателей». Ну при чем здесь шавки?
Блинчик с грибами был! Но за тебя я спокоен. Еще позвоню. Чмок-чмок!
Я отпустила трубку, аппарат повис на цепочке.
Собрав в кулак силу воли, я выехала на шоссе, добралась до Москвы, свернула на
Новорижскую трассу и решила выпить чашку кофе на бензозаправке.
Кофе слегка отрезвил, ко мне вернулась
способность соображать. Я не убивала Игоря Гаврилина! Вернее, не помню, чтобы
совершала подобное действие. Интересно, существует лекарство, выпив которое вы
теряете временно разум и память? Скажем, вы способны передвигаться, но потом не
можете припомнить ничего? Вдруг меня опоили подобным препаратом, я вышла с
тусовки Бустиновой вместе с Гаврилиным, а потом… Нет, не подходит! По словам
Анны Михайловны, я посещала Игоря раньше, но ведь я не сумасшедшая и хорошо
знаю: моя нога ни разу не ступала в его таунхаус. Откуда там мои вещи? Не знаю.
Лена Петрова принесла! Она похожа на меня во всем! И это ее запечатлела
кассета!
Может, зря я испугалась? Существует
экспертиза, которая даст заключение: на пленке не Виола Тараканова, а ее двойник.
Наверное, следовало заполучить запись и отнести ее к специалистам. Каким именно
образом? Да вульгарно выкупить компромат у Викторовой!
Но Анна Михайловна требовала неслыханные
деньги, ей затмила разум статья в гламурном издании. И кто убил старуху? Я.
Иного ответа нет. В холле мы находились вдвоем, входная дверь не
открывалась, она распахивается с противным скрипом, значит, извне в здание не
проникали. Внутри никого, кроме нас, не было. Я бежала по неотделанным комнатам
и обратила внимание, что даже лестница на второй этаж отсутствует,
следовательно, наверху пусто, туда никак не попасть. А дверь черного хода
оказалась закрыта изнутри на крючок. В таунхаусе в момент кончины Анны
Михайловны находились два человека: старушка и я. У кого был мотив для убийства?
У меня, которую бабка пыталась шантажировать. У кого пистолет? У меня. Чьи на
нем отпечатки? Мои. Еще хорошо, что я успела удрать до появления охранников!
Кто убил несчастную женщину? Я. Но я ее не убивала! И пистолета с собой не
имела. Он самым таинственным образом очутился в моей руке в момент убийства
Викторовой.
Сердце начало бешено колотиться. В
умопомрачении я схватила со стола корзинку с хлебом и стала заглатывать куски
белого мякиша, безвкусного, словно вата. Когда на дне плетенки остались
считаные крошки, я взялась за телефон. Сейчас позвоню Алику! Он обещал
разруливать мои проблемы, вот пусть и напряжется. Но в тот же момент я
отпустила аппарат.
Нет, нельзя. Одно дело конфликт с «желтухой» и
объяснения, что Киркин слопал на улице тухлятину из чистой глупости, и совсем
другое – убийство. Это слишком серьезно. Узнав, в какую кашу я влипла, Алик
схватится за голову и полетит к коммерческому директору «Марко». А тот, человек
крутой и жесткий, мигом заявит: «Не нужна нам маленькая писательница с большими
проблемами! Решение о раскрутке Виоловой отменяю, ищи новую кандидатуру на роль
звезды!» И я останусь за бортом, не успев вкусить настоящей славы и не получив
больших денег. А мне, если честно, хочется и того, и другого.
