— Митчелл… — Кей смутно сознавала, что цепляется за него, но не могла сосредоточить взгляд на склонившемся над ней смуглом лице. — Мне так плохо.
Из соседней спальни послышался слабый голос Линоры, очевидно обеспокоенной тем, что происходит, и Кей испуганно воскликнула:
— Ей нельзя вставать с постели: она упадет и ушибется.
Вместо ответа Митчелл громко позвал:
— Генри! Поднимись сюда!
Кей поморщилась: его слова невыносимым грохотом отозвались у нее в голове.
Она слышала, как Митчелл приказал Генри пойти и успокоить Линору, и внезапно почувствовала себя такой беспомощной, слабой и изнуренной, что у нее сами собой стали закрываться глаза. Затем она почувствовала, что ее кладут на кровать Джорджии, и услышала голос Митчелла:
— Полежи здесь и не пытайся встать. Мне нужно сказать пару слов Линоре. — Увидев, что Эмили расплакалась, он добавил: — Все хорошо, малышка, просто мама, как и ты, немножко нездорова.
Кей с трудом приподнялась и, протянув руки, попросила:
— Пожалуйста, Митчелл, дай ее мне.
Она сидела, качая Эмили на руках. Из спальни доносились голоса, но она не могла сделать усилие и прислушаться, о чем идет речь.
Несколько минут спустя Кей вздрогнула и очнулась; глядя слезящимися глазами на вошедшего Митчелла.
— Все решено, — быстро сказал он, наклоняясь, чтобы взять Эмили, которая крепко спала у Кей на коленях. — Вы все едете со мной.
— Что? — Наверное, ей снится один из странных снов, которые преследуют ее с тех пор, как она заболела гриппом.
Митчелл передал Генри спящую Эмили и обратился к Кей:
— Джорджии и Эмили понадобятся их ночные принадлежности и какая-нибудь одежда. Где все это?
— Митчелл, — слова с трудом выходили из ее заложенного горла, — я никуда не поеду. О чем ты говоришь?
— Я увожу вас всех к себе. — Это было не приглашение, а приказ.
— Ничего подобного, — возразила Кей. Она не настолько больна. — Мне так много нужно сделать, чтобы подготовиться к Рождеству!
— Рождество перенесли, — нетерпеливо перебил Митчелл. — Все подарки, которые вы с матерью спрятали от близнецов, лежат у меня в багажнике. Там также игрушки. Как только мы соберем их одежду, сразу отправимся.
— Моя мать… наша одежда… — слабым голосом возразила она.
— Все в машине.
— Мама уже в машине? — изумилась Кей.
— Но не в багажнике, — уточнил Митчелл, которого позабавил ее испуг.
Если бы она не чувствовала себя так плохо, она бы испепелила его взглядом.
— Ее таблетки…
— Я же сказал тебе, что все сделал, — возразил Митчелл с ноткой раздражения. Он подошел к шифоньеру близнецов, отрыл его и начал собирать детскую одежду. — Этого хватит, — Митчелл положил ворох белья, платьев и постельных принадлежностей на кровать Эмили. — Где чемодан?
— На шифоньере лежит большая спортивная сумка, — прошептала Кей, у которой невыносимо болело горло. Она не в силах спорить с ним.
— Я отнесу сумку в машину и вернусь за тобой, — спокойно сказал Митчелл, уложив одежду и глядя на Кей непроницаемым взглядом.
— Мы… мы все не поместимся, — пробормотала она.
— Я приехал на «вояджере», — коротко сказал он.
— А-а, тогда ладно…
Услышав, как он спускается по лестнице, Кей сделала нечеловеческое усилие и поднялась на ноги, которые отказывались повиноваться.
Она была уже на середине лестницы, когда Митчелл увидел ее. Он тихо выругался.
— Что ты пытаешься сделать? Свернуть себе шею?
— Не кричи на меня, — тихо пробормотала Кей. — Я не одна из твоих рабынь, которые живут только для того, чтобы выполнять твои приказания.
— А жаль! — Митчелл покачал головой, когда она в изнеможении уцепилась за перила. — Посмотри на себя! Ты же на ногах не стоишь.
Комната опять поплыла у Кей перед глазами, несколько шагов по лестнице окончательно лишили ее сил.
— Если я не позабочусь о Джорджии, Эмили и маме, то больше это некому сделать.
— Ошибаешься, — резким тоном возразил Митчелл, подняв ее как пушинку. — Следующие несколько дней вы находитесь под моей защитой, и, черт подери, женщина, тебе лучше поступать так, как тебе говорят. Почему ты не похожа на Линору? Та не спорит и не ругается из-за пустяков.
Кей обиделась.
— Ненавижу тебя, — с жаром вырвалось у нее.
— Возможно. — Митчелл пристально посмотрел на Кей, и его взгляд был таким пронзительным, что она снова закрыла глаза, морщась от головной боли. — Но ненависть — сестра любви.
— Гм, — выдавила она, не открывая глаз.
— Я, должно быть, сошел с ума, — тихо сказал Митчелл, подходя к двери. Он поднял оставленное там одеяло и закутал в него Кей, не обращая никакого внимания на ее протесты. — На Рождество в моем доме будет не одна рыжая, а целых четыре!
— Но трое из них не спорят и не ругаются из-за пустяков, — сердито прохрипела она.
— Это правда.
Ему хватило наглости хмыкнуть, и закрыв дверь на крючок, он понес ее к красивому автомобилю, за рулем которого сидел Генри, а Линора и девочки, укутанные как эскимосы, тревожно смотрели в окна.
Следующие несколько дней Кей почти все время спала. В болезни Эмили произошел перелом, и девочка пошла на поправку.
По настоянию Митчелла его врач, обследовав больных, заполнивших дом, согласился с предписаниями своего коллеги и посоветовал обильное питье, отдых и парацетамол.
Вечером, в канун Рождества, пошел снег, и впервые за все время болезни Кей могла лежать и смотреть в окно, не чувствуя головной боли. Снизу до нее доносились какие-то звуки, и она услышала детский смех. Слава богу, с девочками все в порядке. От Генри, принесшего ей суп, она узнала, что Линора чувствует себя немного лучше.
Ей нужно быть с девочками в канун Рождества. Кей отбросила пуховое одеяло и свесила ноги с кровати. Передохнув, она медленно направилась в ванную. Отдыхать пришлось несколько раз, но ей удалось принять душ, одеться, расчесать спутанные волосы и завязать их на затылке. Она посидела на кровати несколько минут, удивляясь охватившей ее усталости. Когда-то у нее была сильная простуда, которую она ошибочно приняла за грипп. Теперь ей известно, что такое настоящий грипп.
Выйдя на площадку, Кей снова услышала детский смех. Лестница и холл были украшены гирляндами из ветвей остролиста и плюща. Но самый большой сюрприз ожидал ее в гостиной.
Комната преобразилась. Кей с изумлением увидела сверкающие мишуру и украшения на стенах и почти трехметровую елку в дальнем конце комнаты, искрившуюся елочными игрушками, шарами и мишурой. Под елкой стояла огромная корзина с подарками, завернутыми в разноцветную бумагу.
