Последняя фраза явно относилась ко мне, я
замерла с трубкой, прижатой к уху. «Секундочка» растянулась на несколько
томительных минут. В конце концов другой голос, более низкий, сообщил:
– Ритки нет.
– А где она?
– Отпросилась пораньше.
– Вы мне ее телефон не скажете? Мобильный
или домашний?
– Ну… – заколебалась собеседница.
– Пожалуйста, – заныла я, – они
у меня были, только посеяла мобилу, вместе с симкой… Мне до жути надо связаться
с Риткой, помогите…
– Ладно, – сдались на той стороне
связи, – могу в книжке посмотреть. Но там только домашний, сотового нет.
– Спасибо! Огромное!
– Записывайте, – велел голос, –
шестьсот тринадцать…
Обрадованная, я нажала на кнопки с названными
цифрами.
– Хто тама? – прошамкала в ответ
бабуся.
– Позовите Риту.
– Хто?
– Ларионову!
– Хто?
– Ваша внучка дома?
– Унучка?
– Да.
– Чья?
– Ваша!
– Моя?
– Да!!!
– А нету.
– Когда придет, не знаете? – орала я
изо всех сил.
– Так нетуть, – тупо повторяла
бабка.
Я набрала полную грудь воздуха и закричала:
– Адрес скажите!
– Который?
– Ваш.
– Мой?
– Да.
– Мой?
– Да!!!
– Зачем? Ты хто?
– Из домоуправления, – ляпнула я
глупость.
– Так бы сразу и сказала, – мирно
отреагировала бабуля. – И не ори, не глухая, расчудесно слышу.
Новослободская улица, знаешь, хде находится?
– Конечно!
– Вот и славно, – зачастила
бабушка, – тама, на углу, хде трамвай, дом стоит кирпичный, налево
свернешь, пойдешь в переулок, правее забирай, в арку и до синей скамейки…
– Вы мне почтовый адрес скажите, –
перебила я старуху.
– Э, милая, не помню я его, а как итить
от метро знаю, – радостно сообщила бабулька. – А ты че, из новеньких,
не в курсах, куды пенсию нести?
Я уже хотела дать ответ, но тут старушка
взвыла сиреной:
– Ритка! Рит! Подь сюды! Звонять тута, а
не понять, чаво надоть!
– Слушаю, – бойко прозвучало из
трубки.
Чуть не заорав от радости, я, старательно
изменив голос, сказала:
– Добрый день, из поликлиники беспокоят.
Уж извините, беда у нас случилась.
– Чем вам баба Лена помочь может? –
усмехнулась Ларионова. – Ей сто лет в обед.
– Карточку мы ее потеряли, – лихо
стала врать я, – а врач приказал уколы старухе поставить. Назовите ваш
адрес.
Если честно, то мое заявление выглядело совсем
не правдоподобным, Рита могла спокойно спросить: «Откуда ж тогда знаете номер,
если посеяли историю болезни?» Но девушка мирно отозвалась:
– Это нетрудно, записывайте.
– Дверь нам она сумеет открыть? –
осмелела я.
– Так ведь я дома, никуда не собираюсь
уходить, – пояснила Рита. – Не переживайте, впущу медсестру.
Ларионова не обманула – створка распахнулась
сразу. Только в прихожей стояла не та девочка-подросток с кладбища, а
незнакомая мне женщина лет тридцати, с очень бледным лицом и распухшим красным
носом.
– Здравствуйте, – чихнула
она. – Не бойтесь, это аллергия. Вот скрутило! Пришлось с работы
отпрашиваться. Вы медсестра к бабе Лене?
Я сделала круглые глаза.
– Нет, ищу Риту Ларионову.
– Это я, – удивилась собеседница.
– Вы?
– Ну да. А что случилось?
– Вот этот бейджик ваш?
– Мой, – еще более растерянно
ответила Рита. – А как он к вам попал?
– Лучше объясните, как он оказался вот
тут, в кармане, – прищурилась я и потрясла перед лицом Ларионовой черной
курткой.
– Вещь моя, но… – окончательно пришла в
изумление Рита. – Ничего не понимаю!
– Хто тама? – прошамкало из
коридора, и из темноты появилась древняя бабка, облаченная в бордово-красный
байковый халат. На голове старухи сидела абсолютно неуместная шерстяная
спортивная шапочка с надписью «Yes».
– Гости у меня, – заорала Рита.
– Хто?
– Ступай в свою комнату.
– Настюша пришла?
– Нет.
– Она зефиру купила?
– Нет, – кричала Рита.
– Чаво? – не успокаивалась старуха.
Ларионова поманила меня рукой.
– Давайте пройдем в мою спальню. Баба
Лена противнее репейника, прицепится, не отодрать.
В просторной комнате с двумя окнами Рита
сказала:
– Повезло мне с соседями! Видали бабу
Лену?
– У вас коммунальная квартира?
– Угу, – мрачно кивнула Рита, –
угадали.
– А звонок на двери один.
– Верно, только тут кроме меня такие
кадры живут… – завздыхала Ларионова, – бабка почти невменяемая, у нее в
мозгах суп-пюре, меня за дочь считает. Иногда, правда, головой потрясет и
спрашивает: «Когда ж я тебя родила? От кого?» А затем снова забывает. Настя еще
маленькая, мать у нее умерла. Вот они обе – старуха и девчонка – на мне и висят.
И нести тяжело, и бросить невозможно. Так где вы мою куртку взяли?
– Нашла, – обтекаемо ответила
я, – на кладбище, у могилы.
– Где? – поразилась Рита.
И тут дверь в комнату молодой женщины
распахнулась, звонкий голосок вывел:
– Ритуся, ты… – и внезапно затих.
Я ткнула пальцем в застывшую от изумления на
пороге девочку.
