– Разобьют, – каркала Клосс.
«Дзынь…» – пронеслось по студии.
– Начнут собирать осколки и порежутся.
– Ой, ой! – застонал Иван. –
Стекло-то острое, дайте йод!
Я словно завороженная наблюдала за
происходящим в студии. Похоже, мужеподобная поэтесса настоящая ведьма – она
зомбировала несчастного Орлова! Иначе по какой причине Иван, словно кролик,
выполняет установки «гипнотизера»?
– Вау! – завопил из зала
восторженный детский голосок. – Побег из Шоушенка! Ваша котлета удирает!
Мы с Риммой одновременно повернули головы, и я
с огромным облегчением увидела, что зеленое тельце скачками приближается к
задней части декораций.
– Врешь, не уйдешь! – завопила
поэтесса и, схватив молоток, кинулась за земноводным.
Хрясь, хрясь… тук, тук… По счастью, Римма не
обладала хорошим зрением и меткостью, молоток всякий раз опускался на пол в
паре сантиметров от все быстрей прыгающей лягушки.
– Боюсь, – затрясся Иван и прикрыл
белокуро-кудрявую голову наманикюренными пальчиками, – поэтессы все такие
– не успеешь вздохнуть, убьют, а потом сядут вирши слагать, оплакивать чужую
смерть. Им нужны потрясения и сильные эмоции. Вампиры!
Зал засвистел и заорал.
– Хватай ее!
– Спрячьте лягушку!
– Верните жабу на стол!
– А рецепт кляра?
– Нам дадут попробовать?
– Вау, она удрала!
– Прекрати бардак, – ожила
Валечка, – живо рули процессом.
– Господа, господа! – закричала
я. – Полный порядок! Естественно, никто не собирался забивать лягушечку
перед камерами.
– Почему нет? – заволновалась милая
старушка, восседавшая в первом ряду. – Зачем лишили нас удовольствия?
Я икнула и уставилась на уютную пожилую леди,
облаченную в слегка старомодный и слишком теплый для сегодняшнего дня костюм из
твида.
– Как же дома станем готовить? –
продолжала возмущаться престарелая дама. – Очень важен момент
обезглавливания. Если произвести его неправильно, блюдо потеряет вкус и аромат.
И вообще лучше обдирать лягушку живьем!
К моему горлу начала подкатывать тошнота.
– Вели Клосс почитать стихи, –
приказала Валечка, – а я тем временем что-нибудь придумаю. Лягушку больше
не вынесем или меня паралич разобьет!
– Риммочка, – дрожащим голоском
завела я, – мы еще не слышали ваших произведений! Просим, просим…
Растрепанная, вспотевшая, бордово-красная
Клосс, продолжая держать в руках молоток, кивнула и гулким басом завела:
– Солнце встает из-за туч, блеснул в
горах первый луч, так темна и черна вода, я к тебе не вернусь никогда, сердце
сжала боль, под аркой теснится кроль, он боится воды, не ходи к ней и ты!
– Браво! – воскликнула Валечка.
– Браво! – подхватила я и забила в
ладоши.
– Кто такой кроль? – поинтересовался
Иван. – Это ведь стиль плавания! Как он может тесниться под аркой и отчего
боится воды? Смысла не вижу!
– В стихах его и не должно быть, –
мечтательно протянула бабуся, желавшая увидеть в мельчайших подробностях
убийство ни в чем не повинной лягушки. – Рифму способен воспринять лишь
человек тонкой душевной организации. Вот Орлов – ремесленник, издательский
проект, писать не умеет. Я точно знаю! А Риммочка творец.
– Ерунда! – рубанул рукой воздух
Иван. – Давайте прочитаем главу из моего нового романа «Еж с гранатой», я
случайно прихватил текст.
Я моргнула, в руке прозаика невесть откуда
появилась толстая пачка листов.
– У нас кулинарное шоу! – взвыла
Валечка. – Немедленно пресеки безобразие и вели им готовить.
– Давайте вернемся к плите, –
заулыбалась я гостям.
Не тут-то было!
– Помню стихи наизусть, – рявкнула
Римма, – мне не нужны шпаргалки! Вьется по ветру стяг, ты теперь чужой
враг…
– Еж шел по лесу, – неожиданно легко
переорал коллегу по перу Иван, – его мучили тяжкие мысли о неизбежной
кончине смертельно больной жены, что лучше…
– …вздох твоих губ…
– …жить в муках или мирно умереть…
– …обжигает болотом страсти…
– …лечь на кладбище, под зеленый холм…
– У меня инфаркт, инсульт, энурез и
клептомания, – застонала Валя, – умираю. Сделай же что-нибудь!
– Ой, – подскочила я, – совсем
забыла! Издательство «Марко» пообещало участнику шоу, либо вам, Иван, либо вам,
Римма, денежный приз.
Гости замерли на полуслове с разинутыми ртами.
– Его получит тот, кто первым покажет
готовое блюдо, – договорила я.
Орлов и Клосс метнулись к мискам.
– Гениально, – выдохнула
Валечка. – Ты спасла шоу. Как только додумалась до такой идеи?
Я невольно улыбнулась. Да всем известно, что
литераторы жадны до неимоверности. Скажи писателю, что он накропал гениальную
рукопись, пообещай гонорар, и любой прозаик, поэт, критик – каждый из них,
пламенный борец за идею, мигом станет твоим навеки.
– Так нечестно! – заорала
Клосс. – У Ваньки все уже почищено, а у меня пустая разбитая банка. Где
жаба?
– Лягушку в студию! – прокричал
незнакомый голос, и под барабанную дробь из-за декораций вновь появилась
полуголая девица в фартучке. На сей раз она тащила миску, в которой красовались
здоровенные окорочка, покрытые пупырчатой кожей.
– Этта че? – потеряв от удивления
умение литературно выражаться, ахнула Клосс.
– Лягушка, – радостно сообщила я. –
Ее поймали и разделали, можете начинать.
– А где передние лапки? – не
успокаивалась Римма.
– Да вон же они!
– Тут лишь задние, – уперлась
поэтесса.
– А я уже почти доделал, – заликовал
Иван, – приз мой!
