— Прекрати меня анализировать, — отвернулась она.
— Ты что же, стесняешься? Рыжие всегда считаются бойкими
девчонками, которых не так-то просто смутить.
— Все рыжие разные, — коротко заключила она.
— С этим не поспоришь, — согласился Гарри. — А твои,
кажется, уже наелись. Укладывай их спать. — Он взялся переложить подкидышей с
ее коленей, куда они до этого перекочевали к теплу и ласке, обратно в вольер. —
А вот я наоборот чувствую себя жутко голодным... Будешь чай с тостами?
— Странное время для чая, ты не находишь? — хмыкнула она.
— Я не часто встаю в этот час среди ночи. Но если это
происходит, мне всенепременно нужно перекусить, чтобы уснуть вновь, — пояснил
он.
— Тогда я с удовольствием составлю тебе компанию, —
отозвалась Джина. - Я приду, когда они уснут.
— Только не балуй. Не следует их слишком приучать к ласкам,
— строго предупредил ее Гарри.
— Все малыши заслуживают быть обласканными, - сказала она,
пощекотав грудку одного крохи.
— Своих ты тоже намерена баловать? — сурово спросил он.
— Детей? Да, вне всякого сомнения. Но не для того, чтобы
они выросли избалованными, а чтобы не чувствовали себя брошенными и одинокими.
И тем более, если ребенок напуган или расстроен, родитель просто обязан обнять
его и приласкать.
Скривив лицо, Гарри удалился, а Джина осталась тешить полусонных
малышей. И ей самой так это нравилось, что она смогла себя остановить, лишь
когда ее босые ноги окончательно замерзли.
Девушка поспешила в гостиную, где ее уже дожидался хозяин
дома с горячими тостами и чаем. Она тотчас прыгнула на диван и плотно обернулась
теплым пледом-.
— Ничего, что я так бесцеремонно? — весело спросила она
хозяина.
— Чувствуй себя как дома, — ответил он, разливая по чашкам
чай.
Джина с наслаждением глотнула горячий ароматный напиток,
зажмурившись от удовольствия. Она и впрямь почувствовала себя дома.
Уютно, привычно, уверенно. А когда открыла глаза, увидела
улыбающееся лицо Гарри.
— Щенки без ума от тебя, — сказал он неожиданно. —
Везунчики.
— Почему ты так думаешь?
— Видел я, как ты с ними нянчишься.
— А с ними по-другому и невозможно, они такие неженки.
— Неженки-то неженки, но они слишком усложняют жизнь. Тебе
так не кажется? — серьезно спросил ее Гарри.
— Это оборотная сторона любой радости, любых отношений, —
рассудила Джина.
— Отношений, которых ты сознательно избегаешь, — вставил
Гарри.
— Мы говорили на эту тему весь вечер. Все, что я могла
сказать на сей счет, будь уверен, уже сказала. Не начинай заново, Гарри, —
сдержанно попросила его Джина.
Допив чай в полном молчании, она поставила чашку на кофейный
столик и поднялась с дивана.
— Уже? — поднял на нее изумленные глаза Гарри.
— Да, пойду одеваться. Вызову такси и поеду домой. Щенки
сыты. В приют ты доставишь их и без моей помощи.
— Мы попрощаемся и ты уедешь? - недоумевая, спросил он.
— Да... А как же?
— Уедешь из Йоркшира? — уточнил Гарри.
— И этот вопрос мы тоже уже обсудили, — напомнила она.
— Ты действительно этого хочешь?
— Гарри, прошу тебя...
— Ты объяснила мне только то, почему тебе приходится ехать
в Лондон. Но я так и не услышал в твоих словах горячего желания уезжать.
— В моем случае необходимость, возможность и желание
удачно совпали. А радости в моих словах ты не расслышал по той простой причине,
что я просто устала и мысли мои заняты сборами, — терпеливо разъяснила она.
— Не верю я тебе, Джина, — безапелляционно возразил Гарри и
резко добавил: — Не верю ни единому твоему слову, когда ты так спокойно
говоришь об отъезде. Я слышу только доводы безысходности. В твоей аргументации
столько здравого смысла и ни капли истинного рвения, которое должно сопутствовать
столь серьезным переменам. Я докопаюсь до истинных причин твоего поступка, —
предупредил он.
— Поступай как знаешь, — спокойно произнесла она. — А я
буду делать, как мне велит мое сердце.
— Я с каждой минутой все более и более убеждаюсь, что ты
будешь несчастна в Лондоне, — подытожил Гарри.
— А я понимаю все эти наши разговоры так, что ты, преследуя
какие-то цели, стараешься меня в этом уверить, — шутливо заметила Джина. — А
это не вполне по-дружески, особенно учитывая, что ты сам пытался уверить меня в
том, что мы не просто бывшие коллеги, но и друзья.
— Значит, ты предпочитаешь друзей, которые безоговорочно
поддерживают тебя во всех твоих безумствах? — нахмурился Гарри.
— Если оглядываться на мою жизнь, то не так уж много в ней
было этих самых безумств... А жаль, — насмешливо проговорила Джина. — В
твоем-то прошлом, насколько я могу судить, безумств было предостаточно.
— Это точно, — согласился Гарри.
— И если бы не проблемы со здоровьем у твоего отца, они бы
продолжались и по сию пору, — предположила она.
— Не исключено.
— Поэтому не стоит тебе так уж рьяно радеть за мое
благополучие. Нас свели обстоятельства, которых могло и не быть. И ты мне не
друг, не доверенное лицо. Ты — сын моего начальника.
— Бывшего начальника, — уточнил Гарри.
— Вот именно, бывшего... И ты отличный, насколько я могла
заметить, профессионал, приятный в общении человек, чрезвычайно привлекательный
мужчина...
— Очень приятно слышать это из твоих уст, — очень серьезно
отозвался он.
— ...но нас ровным счетом ничего не связывает, — договорила
Джина.
— Я был уверен, что последует какое-нибудь «но», —
удрученно произнес Гарри.
— Что делать, так всегда бывает, — пожала плечами она.
— Не всегда. Иногда достаточно сосредоточиться на
положительных моментах, чтобы не замечать несущественные заковырки... Ты
сказала, что я привлекательный мужчина. Ты основываешь этот вывод на
распространенном мнении или же вложила свое собственное отношение? — въедливо
поинтересовался Гарри.
— И то и другое, — неопределенно ответила Джина.
— Ты мне прямо ответь, нравлюсь я тебе как мужчина?
— И как мужчина тоже.
— Что это значит? — допытывался он.
— И как мужчина, и как человек, и как коллега... Мне было
очень приятно работать с тобой весь этот год, — сказала она.
— Я думал, этап дежурной вежливости в наших отношениях мы
уже миновали, — недовольно поморщился он.
