Поль расправился с йогуртом, бананом и яблоком, съел два круассана с черничным джемом и выискивал глазами что-нибудь еще, когда Женевьева подкатила столик, уставленный тарелками. Эйлин благодарно улыбнулась женщине — та последовала совету Поля и не перегрузила предназначенные ей тарелки. Но количество блюд, приготовленных для Поля, потрясало воображение.
— Я еще расту, — пошутил он, заметив изумленный взгляд Эйлин. — Мне надо поддерживать силы в надежде на…
— В надежде на что? — рассеянно спросила она, взирая на завтрак, которого, по ее мнению, не съел бы и Гаргантюа. Не услышав ответа, Эйлин подняла глаза.
— Просто в надежде, — серьезно сказал Поль.
Эйлин отчего-то сразу вспомнилась роскошная кровать в его спальне, и она поспешно потупилась. Поль слишком сексуален в этом небрежно распахнутом халате, слишком… Интересно, мягкие ли волосы на его груди? Кусочек гриба пошел не в то горло, Эйлин поперхнулась и закашлялась. Поль встал, обошел стол и, похлопав ее по спине, предложил стакан воды.
— Все в порядке, спасибо, — пробормотала Эйлин, переводя дыхание и стараясь не смотреть на его мускулистые босые ноги. Уж если не захотел одеться к столу как следует, мог бы натянуть спортивный костюм, подумала она и тут же осудила себя за фарисейство. Но, может быть, он привык к халату?
Поль наклонился, промокнул ее влажные от выступивших слез глаза и вернулся на свое место. До конца завтрака с Эйлин больше ничего не приключилось, но напряжение, сковавшее все тело, каждый мускул, превратившее нервы в натянутые струны, не проходило. Поль же, напротив, казался совершенно спокойным и явно наслаждался завтраком.
А что ему? — лихорадочно думала Эйлин. Он же просто любуется собой, выставляет себя напоказ! Хотя, тут же поправилась она, надо отдать должное — он, похоже, и не замечает своей притягательности. Что ж, Поль мужчина, не стыдящийся своего тела, воспринимающий свою физическую красоту легко и естественно. Вспомнить хотя бы его слова о том, что он любит плавать и делать зарядку нагишом. Впрочем, развивать эту мысль Эйлин не осмелилась.
Она подцепила вилкой последний остававшийся на тарелке кусочек, подняла голову и увидела, что Поль выжидающе смотрит на нее.
— Да? — настороженно спросила Эйлин.
— Мы поедем в больницу после ланча, — объявил он. — Чем бы ты хотела заняться утром?
— Я… мне все равно, — слегка дрогнувшим голосом ответила Эйлин.
Он усмехнулся.
— Что ж, предлагать понежиться в постели бесполезно, сад ты вчера осмотрела… Может быть, показать тебе окрестности? А на ланч зайдем в какое-нибудь кафе поближе к больнице, чтобы не возвращаться сюда.
— Как хочешь.
— Какая ты покорная.
Эйлин уставилась на Поля, не зная, стоит ли на него обижаться, но он вдруг грустно улыбнулся.
— В каждом мужчине сидит проказливый мальчишка, и я, познакомившись с тобой, понял, что очень похож на всех мужчин. Мне это не нравится, я считал, что никогда не опущусь до столь постыдного поведения, но, кажется, ты пробудила во мне все самое худшее. Конечно, будь мы любовниками, никакого напряжения не возникало бы, а жизнь была бы приятнее для нас обоих.
— Жизнь и так вполне приятна, спасибо, — съязвила Эйлин.
— Лгунья. — Поль широко улыбнулся.
Ответить тем же Эйлин не смогла.
— Идем. — Поль встал из-за стола и, подойдя к Эйлин, протянул ей руку. — Если тебе так хочется упорствовать и не замечать того, что есть, мне остается только набраться терпения и ждать, пока ты признаешь свою ошибку.
— Поль…
Он не дал ей договорить — рывком подняв Эйлин, Поль жадно прильнул к ее губам. Поцелуй был долгим, Поль словно хотел вобрать всю сладость ее рта. Потом его губы скользнули к шее, и Эйлин охватила дрожь приближающегося экстаза.
Ее пальцы скользнули под шелк халата, ощутили тепло мускулистой груди, запутались в жестких волосах… Невероятное ощущение сексуальности этого мужского тела было настолько волнующим, что Эйлин позволила себе еще на несколько секунд задержаться в раю, прежде чем решительно отстраниться.
— Я знаю, ты девушка не того сорта, — пробормотал Поль, удерживая ее и заглядывая в подернутые дымкой желания бирюзовые глаза.
— Какого сорта? — спросила Эйлин, безуспешно пытаясь придать голосу оттенок игривости.
— Не из тех, кто занимается любовью на полу в столовой.
Если бы ты любил меня так, как я тебя, подумала Эйлин, то вполне сошел бы и обеденный стол!
— Думаю, Доминик немного удивилась бы, — вежливо заметила она. Высвободившись из его объятий, Эйлин отступила на шаг и спросила: — Когда ты хочешь выехать?
— Через полчаса. За это время я как раз успею принять душ.
— Я решила, что ты уже его принял, — удивленно пробормотала Эйлин.
— Холодный душ.
Когда через полчаса Эйлин вышла из дома, Поль уже ждал. День выдался знойным, воздух был напоен ароматом цветов, а на дорожке стоял изумительной красоты автомобиль. Эйлин скользнула на сиденье, и Поль включил мотор.
— Еще одна игрушка? — весело спросила она, чтобы сказать хоть что-то, потому что чувства ее снова взбунтовались — Поль выглядел на редкость привлекательным в черной рубашке и брюках.
— Именно так. — Он улыбнулся, и белые зубы сверкнули на смуглом лице.
Эйлин нравилось смотреть на пробегающие за окном пейзажи, узнавать страну, в которой Поль родился и вырос, нравилось быть с ним рядом. Они перекусили в каком-то симпатичном кафе на площади, окруженной старыми каштанами. Это был рай. Точнее рай — быть здесь с Полем. Но в раю притаилась опасность. Угроза. Эйлин могла бы назвать еще с десяток прилагательных для описания этой угрозы.
Они уже подъезжали к больнице, когда Эйлин обнаружила, что нервничает. Мать была для Поля самым близким и дорогим на свете человеком, и, хотя он не говорил об этом, Эйлин знала, как сильно он ее любит. А кроме того, мать Поля хорошо знает Жанну и очень дружна с ней.
— Успокойся и будь сама собой, — напутствовал Поль, когда они стояли перед дверью в палату его матери. Видимо, он почувствовал волнение Эйлин, и его голос звучал ободряюще и спокойно. — Ты с ней легко найдешь общий язык. Вот увидишь.
Хорошо бы! Эйлин зажмурилась, когда Поль открыл дверь и негромко объявил:
— Посетители к мадам Дасте. Можно?
— Поль… Я жду тебя и Эйлин, — по-английски отозвалась лежащая на кровати женщина.
Эйлин во все глаза смотрела на мать Поля. Мадам Дасте принадлежала к тем женщинам, красота которых не зависит от возраста. Ей, должно было быть около шестидесяти, но на вид ей можно был дать около сорока. Светлые с проседью волосы, чистая с едва заметной паутинкой морщинок кожа лица, синие с фиалковым оттенком глаза — все это невольно привлекало внимание.
