– Как Байрон... – Джесс прикусила язык, в который раз ругая себя за привычку говорить первое, что приходит на ум, когда она нервничает.
Лоренцо побледнел.
– Mi scusi? Какое отношение имеет к этому твой поэт?
Краска залила щеки Джесс до корней волос.
– Знаешь, я читала, – тихо пробормотала она, боясь взглянуть на него, – что в день своей свадьбы он... он лишил собственную невесту девственности на диване перед ужином.
Лоренцо так глубоко вздохнул, что Джесс, не глядя на него, могла точно сказать, что он с трудом сдерживается.
– А когда ты увидела мою гостиную, то решила, я сделаю то же самое?
– Нет, не совсем. – Джесс подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Это невозможно.
Не отрывая от нее взгляда, он жестом указал на кушетку с высокой спинкой, обитую медового оттенка бархатом.
– У меня есть диван, – очень тихо сказал он.
Джесс кивнула.
– Но я не девственница.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ее слова эхом отразились от стен гостиной. Внезапно Джесс стало нечем дышать, и она, резко повернувшись, вышла на балкон. Луна поднялась уже высоко и прочертила сверкающую дорожку в водах Арно. Опершись на парапет, Джесс остановившимся взглядом смотрела на город, проклиная себя за неуместные слова. Ей было двадцать четыре года, и в отношениях с мужчинами она не страдала от ложной скромности. Ни один человек из се окружения не ждал, что она окажется невинной девочкой. Она бросила Лоренцо в лицо эти слова в порыве какого-то безумия, как дуэльную перчатку, потому что хотела, чтобы он все знал, прежде чем... прежде чем она станет его любовницей. Если любовная связь входила в ее планы и соответствовала се желаниям, было большой глупостью устраивать скандал из-за ужина на двоих в его квартире.
Сильные загорелые руки опустились на парапет рядом с ней.
Джесс не двигалась. Наконец она взглянула на точеный профиль.
– Лоренцо, прости меня. Я вела себя по-дурацки, просто Эмили кое-что сказала мне еще до твоего прихода.
Он посмотрел на нее, нахмурившись.
– Эмили? Что она сказала?
– Когда я собралась, она сказала, что я выгляжу...
– Incantevole?
– Что это значит?
– Восхитительно, – сказал он, и что-то в его голосе подсказало ей, что враждебность если не ушла совсем, то значительно поутихла.
– На самом деле она сказала, что ты захочешь на меня наброситься.
– Вот как. – Лоренцо кивнул. – Понятно. А когда я привел тебя сюда, ты решила, что она права.
Джесс послала ему виноватый взгляд.
– Дурацкое положение. С того вечера, как мы познакомились, я не раз давала тебе повод думать, что при первой же возможности я разделю с тобой постель. Не буду скрывать, я хочу этого...
– Но не сегодня вечером.
– Да, поэтому-то я и занервничала и начала болтать всякую чушь про Байрона.
– В отличие от поэта, я бы сначала угостил тебя ужином, клянусь. – Он взял ее за руку и взглянул ей прямо в глаза. – Ты очень соблазнительная и страстная женщина, Джессами. Я и не ожидал, что ты окажешься девственницей. Почему ты решила, что должна мне это сказать?
Он посмотрела на их скрещенные руки.
– Потому что ты вряд ли хочешь, чтобы между нами были недомолвки. А после этой ерунды про Байрона слова вырвались сами собой. Я подумала, что в Италии, возможно, даже женщины моего возраста могут быть...
– ...девственницами, – закончил он за нее.
– Вот именно. После твоего горького опыта с Ренатой я хотела, чтобы ты все узнал заранее, а не... – Она осеклась, снова вспыхнув.
– А не в экстазе нашей первой ночи, – добавил он, и глубокие ноты его голоса вызвали дрожь во всем ее теле. – Ты замерзла, – спохватился он, но она отрицательно покачала головой.
– Нет, ни капли. Это ты так на меня действуешь. Обними меня, Лоренцо. Пожалуйста.
Его зрачки стали огромными.
– Тогда пойдем внутрь, здесь мне кажется, будто весь мир смотрит на нас.
В гостиной Лоренцо снял пиджак и замер. Джесс поняла, что она должна сделать первый шаг. Она открыла объятия и пошла ему навстречу. С улыбкой, от которой Джесс почувствовала себя как в раю, он прижал ее к себе, наклонив темноволосую голову. Внезапно в животе у Джесс заурчало, и Лоренцо, засмеявшись, отстранился.
– Ты голодна!
Она кивнула, хихикая, как школьница.
– Да, только сейчас я захотела есть.
– Только сейчас? – Он вопросительно изогнул бровь.
– Я не смогла бы проглотить ни кусочка, когда ты на меня сердился.
Он взял ее за плечи и легонько встряхнул.
– Ты тоже на меня сердилась, Джессами.
– Я же извинилась. – Она закусила губу.
– Мне недостаточно слов, чтобы залечить мои раны.
Она обвила его шею руками и с таким страстным раскаянием поцеловала его, что Лоренцо отодвинулся, задыхаясь.
– Мы должны поесть, – нетвердо проговорил он, – пока ты не вынудила меня повторить подвиг твоего сумасшедшего Байрона. Но сначала, – он сделал ударение на последнем слове, – я скажу тебе, что единственная причина, по которой я привел тебя сюда, связана с тем, что ты сказала мне в самолете.
– Что я сказала? – Она вопросительно взглянула на него.
– Ты сказала, что предпочитаешь мои поцелуи в уединенном месте, Джессами. Поэтому вместо ресторана я решил привести тебя сюда. – Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза. – Но только чтобы целовать и ласкать тебя, не больше. Ты мне веришь?
– Да, – в голосе Джесс звучало глубокое раскаяние, – конечно.
Лоренцо торжественно усадил ее за стол.
– Наш ужин в холодильнике на кухне. Сегодня я за официанта. – Он вышел из комнаты и вернулся с подносом. Потом достал две тарелки, потом открыл бутылку вина. В его глазах плясали веселые искорки. – Как насчет того, чтобы выпить сегодня prosecco?
– С удовольствием. – Джесс лучезарно улыбнулась, когда он наполнил ее бокал.
– За что мы выпьем? – Он сел за стол, не сводя с нее глаз.
Она на секунду задумалась, потом подняла свой бокал.
– За правду – при любых обстоятельствах!
– Sempre la verita, – эхом отозвался он.
Даже если бы у Джесс совсем не было аппетита, еда все равно показалась бы ей соблазнительной. Она с усердием принялась за салат из ветчины с инжиром, приправленный мятой и базиликом. Лоренцо с одобрением наблюдал за ней.
– Наконец-то я вижу, как ты ешь.
