Клэр Фостер, выслушав печальную повесть Розы, не разделила праведного негодования дочери, а вместо этого спокойно заметила:
— Не ты ли сама мне жаловалась, что в твоей жизни совсем нет приключений?
— Особенно таких прибыльных! — фыркнула Харриет.
— Как ты можешь так говорить? — заступилась за Клэр Роза. — Речь идет о здоровье твоей матери! Если бы мне сказали: «Сделай то-то и то-то, и твои родители останутся живы», я бы на все пошла, на все!.. — И с этими словами она, к ужасу Харриет, уткнулась в плечо Клэр и горько разрыдалась.
Клэр принялась гладить ее по голове и утешать, как ребенка, а Харриет, глядя на это, ощущала себя последней бесчувственной дрянью.
Наконец Роза подняла голову и утерла покрасневшие глаза.
— Ладно, прошу прощения за истерику. Ты права, Харриет, — забудем об этой дурацкой идее. Но я люблю вас обеих и поэтому — пожалуйста, Клэр, не отказывайтесь! — хочу оплатить вашу операцию и организовать ремонт за счет Мостинов.
— А что скажет твой брат, если узнает, что ты распоряжаешься его рабочими?
— Ничего не скажет, потому что он у меня в долгу. Из-за состояния Аллегры он совсем забросил работу, так что я теперь управляю и «Эрмитажем», и «Честертоном».
Роза говорила о двух отелях, принадлежащих семейству Мостинов. После ее итальянской эскапады отец в наказание отправил ее на работу: начинала Роза простой кухаркой в одном из отелей, но скоро поднялась до менеджера, проявив недюжинные способности в искусстве управлять налаженной машиной гостиничных служб, создавать уютную атмосферу и организовывать разнообразные торжественные мероприятия.
В этот миг наверху, в спальне бабушки, зазвонил колокольчик — больная призывала к себе бессменную сиделку-дочь.
— Я схожу, мама, — вызвалась Харриет.
Инид Моррис, как обычно, желала одного — вдоволь поворчать и потиранить дочь. В сотый раз объясняя ей, что Клэр нездорова, устала и плохо себя чувствует, Харриет мучилась жгучими угрызениями совести. Ей нелегко и пять минут пробыть наедине с капризной старухой, а мама возится с ней целыми вечерами: носит ей еду в постель, подает таблетки, читает вслух, меняет белье, выносит судно, терпеливо выслушивает ее бесконечные жалобы и воркотню. И этого мало — стирка, готовка и покупки тоже на Клэр. Не говоря уж о том, что мама вообще-то работает. И не может лечь на операцию, которая ей так нужна, из-за того, что все деньги уходят на лекарства для бабушки…
Харриет в силах изменить ее жизнь. Всего-то нужно — съездить в Италию и три дня попритворяться Розой. Да, это обман — но обман во благо, от которого никому не будет вреда. Неужели страх и дурацкие предрассудки в ней сильнее любви к матери?
— Хорошо, Роза, — громко объявила Харриет, входя в комнату. — Может быть, я сошла с ума и, разумеется, потом об этом пожалею, но я согласна. Я поеду в Италию, помирюсь с синьорой Фортинари от твоего имени, изображу любящую внучку и сделаю все, чтобы юбилей твоей бабушки стал по-настоящему счастливым!..
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мощный «мазерати» с рычанием мчался вверх по склону холма, и с каждым поворотом извилистой горной дороги сердце Харриет сжималось все сильнее.
Остановив машину у крыльца, утопающего в густой зелени, Лео обернулся к своей окаменевшей от ужаса пассажирке.
— Выше голову, Роза! — приободрил он девушку, легонько коснувшись ее колена.
Даже сквозь толстую джинсовую ткань прикосновение его поразило Харриет, словно электрический разряд. Она застыла, страшась выдать свои чувства, и устремила взгляд на дом. Старинный особняк из золотистого песчаника был хорошо знаком ей по фотографиям, однако вилла Кастильоне оказалась куда меньше; чем она ожидала. Изысканный и элегантный, дом синьоры Фортинари не подавлял своим величием — напротив, казался теплым и уютным.
— Прежде чем войдем, — сумрачно заговорил Лео, — хочу тебя предупредить. Нонна, как всегда, бодрится, но здоровье ее оставляет желать лучшего. Она вызвала тебя сюда, потому что понимает, что жить ей недолго осталось. Ты уже причинила ей достаточно огорчений. Не вздумай снова приняться за свои штучки, ясно?
— Вижу, ничто не изменилось, — огрызнулась Харриет, разъяренная его высокомерным тоном. — Ты всегда видел во мне воплощение всех смертных грехов. — Так говорила о Лео Роза — и, как видно, не ошибалась.
— Думаешь, у меня нет на то оснований? — фыркнул он.
Харриет предпочла промолчать. «Не знаешь, что сказать, — напускай на себя загадочный вид и молчи», — наставляла ее Роза. Пожалуй, совет разумный. Если хоть что-то в этой дикой истории можно назвать «разумным». Не дожидаясь, пока Лео предложит ей руку, Харриет выпрыгнула из машины, подхватила элегантную дорожную сумку Розы и поспешила в дом вслед за своим спутником.
В прохладном беломраморном холле навстречу им вылетела низенькая плотная женщина, и, сияя улыбкой, затараторила по-итальянски с такой скоростью, что Харриет удалось понять лишь некоторые фразы.
— Добро пожаловать, мисс Роза, — наконец повернулась она к гостье. — Вы, наверно, устали; я отнесу в спальню ваши вещи и приготовлю кофе. Синьора отдыхает, с ней вы увидитесь позже.
— Ты, конечно, помнишь Сильвию, — заметил Лео, когда служанка скрылась.
— Нет. Девять лет назад ее здесь не было.
«И слава богу», — мысленно добавила Харриет, входя в гостиную. Чтобы подготовить подругу к предстоящему «спектаклю», Роза забросала ее фотографиями и семейными письмами, подробно описала устройство дома, расположение комнат и обстановку в них, а также всех родственников и знакомых Фортинари — кто что из себя представляет и кто кому кем приходится. Харриет записывала все и перечитывала свои конспекты, пока не выучила наизусть. Так что гостиную она нашла без труда, и по обилию лепнины на потолке, картин в тяжелых рамах и безделушек на столиках поняла, что не ошиблась.
— Ты сильно изменилась, Роза, — заметил Лео, когда она почти без сил плюхнулась на алый бархатный диван. — Похудела, и волосы начали виться.
— Спасибо моему парикмахеру, — небрежно ответила Харриет — к этому вопросу она была готова. — Нравится?
— Ты красива, и прекрасно это знаешь, — сухо ответил он.
Под его холодным, презрительным взглядом Харриет невольно порозовела и опустила глаза. К счастью, в этот миг вошла Сильвия с кофе и сладким печеньем на подносе и, избавившись от ноши, снова удалилась на кухню, где полным ходом шли приготовления к завтрашнему торжеству.
— В прежние времена ты говорила по-итальянски без акцента, — заметил Лео.
Роза предупреждала, что Лео любит черный кофе, но Харриет решила созорничать и с улыбкой пододвинула к нему сливки.
— С тех пор как двери этого дома для меня закрылись, мало где приходится говорить по-итальянски. Разве что иной раз на работе — когда имеешь дело с иностранцами.
