Они еще пожалеют о своем выборе. Когда мне сказали, кто
прошел в президенты, я понял: Америка пропала. Сначала пропал Советский Союз,
потому что Горбачев не мог руководить в таком случае всей страной? Его любезная
Раиса Максимовна, появлявшаяся со своей прикленной улыбочкой на приемах и в
нарядах от французских модельеров на картофельных полях, смотрелась в нашей
стране как инопланетянка. Хотя сам Горбачев мне нравился, — ну, не повезло
мужику с женой, попалась слишком самостоятельная, бывает такое.
Еще меньше повезло дураку Клинтону. Вы представляете себе их
в постели? Мне почему-то кажется, что его насилует Хиллари. Достаточно
посмотреть на ее отработанные жесты рук, на ее мощные ноги, на ее взгляд. И
добавьте расслабленную походку и женский подбородок Клинтона. И еще умение
говорить. Оба президента — и Горбачев, и Клинтон — отличаются завидным умением
говорить. Оба — болтуны. И оба — подкаблучники. Но если в нашей стране это был
нонсенс, который и воспринимался как нонсенс, то в Америке это постоянная
практика.
У нас все-таки можно хлопнуть иногда жену по голове, когда
слишком много болтает, или отправить ее на кухню. Поэтому Горбачев со своей
семьей просто разрушил наши традиционные семейные ценности. А вот Клинтоны,
наоборот, — типичная пара Америки. Ах, равноправие! Не подходи к женщине ближе,
чем на пять шагов, не делай ей комплиментов, не щипай ее за попку, не говори,
что она красива, не помогай ей выйти из автомобиля, не дари ей цветов, не держи
пальто в ресторанах и даже не пропускай первой в помещение. Это все оскорбляет
феминисток. Дкмаете, я шучу? Поезжайте в Америку и убедитесь сами. И как
апофеоз этого феминистского движения появление Хиллари в Белом доме. Барбара
Буш, жена бывшего президента, мне более симпатична. Она была типичной женой и
бабушкой в нашем понимании этого слова. А вот с Хиллари Америка еще намучается,
если, конечно, Клинтон пройдет второй срок, в чем я лично сомневаюсь. Должна же
быть хоть какая-то мужская солидарность. А женщины просто обязаны голосовать
против Клинтона, хотя бы из зависти к ловко устроившейся Хиллари.
Но я отвлекся. Что мне делать, я не знаю. Как мужчине мне
хочется ухаживать за Джиной Минальди. Как шпиону — сидеть рядом с Патрицией
Диксон. Как аналитику — не смейтесь, я ведь иногда и соображаю — пойти к Мойре
Маршалл. Я скоро стану шизофреником из-за такого разделения.
Патриция, наконец, посмотрела в мою сторону.
— Кажется, ваша супруга очень любит теннис. Она там уже
второй день.
— Может быть, это лучший способ избавиться от жены, —
пошутил я, и Патриция тонко улыбнулась. Так. Это очень многообещающе. Улыбка
более чем приятная и сексуальная. По улыбке женщины сразу можно определить,
какая она в постели. Не замечали? Проверьте и убедитесь. Если улыбка все
понимающая — значит, перед вами опытная женщина; если робкая — сами понимаете,
лучше с ней не ложиться; если показывает зубы — значит, просто развратница;
если улыбается уголками губ — у вас будет интересное приключение. А когда
смеется, просто открыв рот, лучше сразу убегайте — перед вами законченная дура.
Посмотрите, как столько лет улыбается Джоконда Леонардо да Винчи. Ведь по
уголкам губ сразу видно, что перед вами достаточно зрелая женщина, хотя и без
глупостей. Такая, разумеется, не будет слишком фантазировать в постели, но
охотно примет любые ваши предложения. Может, в этой улыбке и секрет долголетия
картины великого Леонардо. Вы никогда не думали об этом? Патриция была опытной
женщиной, и это меня взволновало.
— Вы и раньше отдыхали здесь? — спросил я у нее, не
сомневаясь в ответе. И вдруг услышал:
— Нет, я здесь впервые. А почему вы спрашиваете?
Интересно, почему она мне врет? Это очень интересно. Я
подвинулся ближе.
— Кнебель говорил, что вы были в прошлом году.
— Он меня с кем-то спутал. Хотя, — она вдруг рассмеялась, —
может, и была, но разве об этом нужно говорить вслух?
— И вам нравится?
— Ничего, — односложно ответила она, — могло быть и лучше.
Мне столько рассказывали об этом месте.
Вот мерзавка. А сама приезжала сюда в прошлом году. Или
Кнебель мне соврал? Лучше спрошу у нашего метрдотеля. Этот будет знать
наверняка. Со стороны моря возвращались Давид Келли и Гектор Монбрен. Они о
чем-то оживленно говорили. Как Дон-Кихот и Санчо Панса. Высокий тощий Монбрен и
маленький полный Давид. Мы проводили их взглядами, когда они входили в отель.
— В таком случае вам должно быть скучно, — сказал я. Более
тонкого намека и быть не может.
Она посмотрела на меня.
— И что вы предлагаете?
В таких случаях нужно смотреть на женщину и просто молчать.
Она все поймет сама, если действительно хочет. И Патриция понимает.
— А как ваша жена?
— Мы доверяем друг другу, — я улыбнулся, — кроме того, она
не скоро вернется с корта.
— Хорошо, — ответила Патриция, — идите первым. Я поднимусь к
вам в номер через десять минут.
Черт дернул за язык. Лучше бы я подкатил к Джине, пока ее
муж на корте. Ох, как обидно. Просто приходится жертвовать собой во имя общего
дела. Бросаюсь на амбразуру, как Матросов.
— Хорошо, — печально сказал я, — буду ждать вас у себя в
номере.
— нет, — вдруг возразила она, — так не годится. Ваша супруга
может неожиданно появиться. Лучше поднимитесь ко мне в номер. Я пойду первой, а
вы поднимитесь потом.
— Договорились.
Кажется, Мойра о чем-то догадывается. Она слишком часто
смотрит в нашу сторону. Когда Патриция уходит, я перебираюсь поближе к Джине.
Работа работой, однако надо думать и об удовольствиях. Я улыбнулся молодой
женщине.
— Вы красиво плаваете.
— А мне показалось, что вам больше понравился стиль
Патриции, — язвительно замечает Джина.
— Рядом с такой прекрасной женщиной все блекнет, — сказал я,
усаживаясь совсем близко. Но какое тело! Почему не он сам господин Халлер? Я бы
«допрашивал» ее три дня подряд.
Кнебель собирает свои вещи. И уходит почти сразу вслед за
Патрицией. Теперь и мне нужно уходить.
Я делаю вид, что не очень тороплюсь. Мойра снова прыгает в
бассейн.
— Синьора Джина, может, нам тоже нужно иногда ходить на
теннисный корт, — сделал я последнюю попытку перед уходом, — а то наши
половины, кажется, слишком увлекаются.
— Вас это очень беспокоит? — посмотрела она на меня.
Бесподобная женщина!
— Меня волнует, как к этому отнесетесь вы.
— Я доверяю своему мужу, сеньор де ла Мендоса.
— Ятоже доверяю своей жене.
— Тогда нам нечего бояться, — сказала она, демонстрируя
ослепительную улыбку, — если, конечно, вы не боитесь.
