– Ой, мама, – прошептал
Сережка, – как же мне их вынуть?
– За хвост, – посоветовала я, –
хватай за самый кончик Асю.
– Почему ее? – напрягся Сережа.
– Она поела хорошо, небось сейчас в
хорошем настроении.
Сережка перекрестился, сунул руку в воду,
потом резко выдернул. Ася на секунду повисла вниз головой, затем, резко
взметнув туловище, изогнулась и щелкнула пастью в миллиметре от его пальцев.
– Мама! – взвизгнул Сережа и
выпустил рептилию из рук.
Ася плюхнулась на пол и резво побежала на
коротких изогнутых лапах по коридору.
– Караул! – завопил Сережка.
В ванную мгновенно заглянула Катя.
– Ты меня звал?
– Нет, – отдувался сын.
– Но ведь ты кричал: «Мама!»
– Это так, с испугу, – начал было
Сережка, но тут из спальни Лизы понесся дикий крик и лай.
Вспомнив, что любимым лакомством крокодилов во
все времена считались тучные собачки, я стремглав кинулась на звук.
Лиза стояла на письменном столе с выпученными
глазами, к ее ногам прижималась трепещущая Ада. Увидев меня, девочка пропищала:
– Крокодил под кровать залез. Я его как
увидела, одним прыжком сюда сиганула, и Адюшу словно на реактивной тяге
подбросило.
Я решила успокоить домашних.
– Ася маленькая, совсем крошка.
– Ага, – плаксиво протянул
Сережка, – милая крошка с железными зубами! Да она мне чуть полруки не
отхватила!
– Немедленно уберите ее из моей
комнаты! – завизжала Лиза. – Прямо сейчас! А-а, хватайте Мулю! Ее
сожрут.
Я выпихнула в коридор не вовремя вбежавшую в
комнату вторую мопсиху и велела:
– Сережка, бери швабру и гони Асю вон, а
ты, Катя, неси сюда одеяло, желательно ватное.
– Хитрая какая, – обиделся
Сергей, – сама и выгоняй, я боюсь.
– Ты мужчина, – попыталась воззвать
к нему стоящая на столе Лизавета.
– И что? – парировал Сережка. –
Я не могу быть трусом? Извините, но я не привык жить с крокодилами.
С этими словами он сунул мне в руку щетку.
Понимая, что делать нечего, я опустилась на колени и засюсюкала:
– Асенька, иди сюда, моя кошечка, не надо
бояться, мы тебе ничего плохого не сделаем.
Под кроватью царили полнейшая темнота и
тишина. Когда наша мопсиха Ада, которая терпеть не может купаться, забивается в
преддверии очередной водной процедуры под софу, ее всегда можно обнаружить по
гневному сопению и раздраженному ворчанию. Ася же не издавала ни звука.
Я повернулась к Сереже:
– Похоже, там никого нет.
– Неправда, – затопала ногами
Лиза, – она просто притаилась.
– Полезай под кровать, – велел
Кирюша.
– Не хочу, – сопротивлялась я.
– Что она тебе сделает? – принялся
издеваться Сережа. – Маленькая, хорошенькая, беззащитная такая…
– Все равно не желаю.
– А кто их привез! – напомнила
Юлечка. – Кто приволок мерзких рептилий и уверял всех, что никаких проблем
не будет, кто обещал…
Из прихожей раздался звонок.
– Я открою! – заорал Кирюшка и
понесся к двери.
– Ну, – продолжила Юлечка, –
Лампудель, начинай!
Пожалев, что не обучена молиться, я
наклонилась, сунула под кровать длинную щетку и тут же услышала хорошо знакомый
картавый голосок:
– Господи, куда ни зайду, везде люди
собачатся, ну не поверите, с последнего этажа спускаюсь, и у всех в квартирах
одна картина. Широковы лаются, Куховкины матерятся, Сенчуковы визжат, только у
вас тихо. Ну до чего приятно! Лиза, а почему ты на столе стоишь? Ой, Адюлечка!
Вы пускаете собак на постель?
Я быстро засунула швабру под кровать и
выпрямилась. В нашем доме только один человек способен произносить пятьсот слов
в минуту, задавая вам одновременно с десяток вопросов. Это Нина Ивановна
Серегина, председатель правления нашего кооператива.
Дом, в который мы переехали из блочной
пятиэтажки, был построен на паях сотрудниками какого-то НИИ. Поэтому тут есть
правление, заседающее раз в неделю и развешивающее в подъезде свои указания.
Впрочем, претензий к пенсионерам, решившим тратить бездну свободного времени на
благо остальных жильцов, у меня нет. Они делают много хорошего и полезного, ну,
например, собрали деньги на благоустройство двора, потолкались по приемным и
выбили средства на установку железной двери в подъезд, провели всем домофон.
Еще у нас в самом дальнем углу, за гаражами,
имеется специальная площадка для выгула домашних любимцев. Ее украшает
замечательная табличка: «Место принадлежит собакам, прописанным в этом доме,
остальных просят ходить в сквер у метро». Руководит бойкими пенсионерами Нина
Ивановна, вдова полковника, дама, почти всю жизнь проведшая в гарнизонах. В
свое время она помоталась с супругом по просторам необъятного СССР и везде,
куда бы ни приезжала, мигом становилась председательницей женсовета.
Нина Ивановна весит под сто кило и способна
массой раздавить того, кто посмеет ее ослушаться. Она до сих пор живет будто в
советское время и ведет себя соответственно. Если вы задержали плату за
квартиру, можете быть уверены, что ваша фамилия окажется в списке, вывешенном
на первом этаже под грозной «шапкой»: «Позор должникам». Еще правление
выпускает стенгазету «Прожектор», где кое-кто из жильцов, например Саня
Теменов, подвергается резкой критике за частое употребление горячительных
напитков.
А когда Олег Войнов, бросив жену и троих
детей, переметнулся к хорошенькой Надюшке из пятнадцатой квартиры, Нина
Ивановна устроила целую, как бы сейчас сказали, пиар-кампанию, в результате
которой Олег вернулся к супруге, а Наденька вынуждена была поменять квартиру.
Серегина искренне считает себя хозяйкой дома. Иногда это злит, но чаще радует,
потому что слесарь, плотник и электрик приходят к нам по вызову сразу и
относительно трезвыми, лифты в подъездах работают, почтовые ящики никто не
поджигает, и свет на лестницах горит круглосуточно.
Лиза осторожно слезла со стола.
– Здрассти, Нина Ивановна.
– Добрый вечер, – пропыхтела
толстуха. – Вот у меня тут обращение от правления. Зачитать вслух или
каждый сам ознакомится?
– Лучше уж вы, – вежливо предложила
Катя, – а мы потом подпишем.
