Прошли годы, Женя без конца менял места
работы: сначала служил в одном театре, потом в другом, третьем, перешел на
киностудию, затем в какое-то издательство, оттуда убежал еще куда-то. Он
превратился в неприятного, с бегающими глазами и фальшивой улыбкой мужика.
Несколько раз Женя начинал жить в гражданском браке, но каждый раз любовь
заканчивалась одинаково. Жены убегали от мужа. Женечка совершенно не умел и не
хотел зарабатывать, деньги ему давала мама. Один раз и навсегда напуганная
отсидкой сына, она повторяла:
– Женечка честно работает. Да, денег
получает мало, но они им заслужены. А мы на что? Поможем!
Света только вздыхала: то, что другие люди
считали естественным, Розалия Львовна почитала за невероятное счастье. У Жени
было еще одно неприятное качество: он постоянно одалживал деньги, обещая отдать
через неделю. Один раз взял у Светы довольно крупную сумму и… не вернул. Она,
промучившись несколько месяцев, рассказала о ситуации Розалии Львовне. Та
мгновенно вытащила из заначки рубли и попросила:
– Знаешь, Светуша, если Женечка опять
станет просить деньги, ты много не давай, хорошо? Он мальчик ответственный, все
на своего ребеночка тратит, раздевает его эта тварь, Ленка, шантажирует дочкой,
все ей мало.
Но Света знала, что Женя просто непорядочен, а
вот его первая гражданская жена Лена, наоборот, человек положительный. Она
терпела от мужа все: нежелание официально оформлять отношения, полный пофигизм
в отношении дочери, отсутствие какой-либо материальной помощи, а также его
бесконечных любовниц. Парень регулярно ходил от Лены «налево», потом
возвращался в твердой уверенности, что его пустят назад в любом виде –
грязного, оборванного. Лена так и поступала. Ей, в сущности, было нужно только
одно: видеть рядом Женечку.
Говорят, подлецам везет, им на жизненном пути
попадаются искренне любящие их женщины. Жене повезло вдвойне, у него были
Розалия Львовна и Лена.
Потом сын Баратянских неожиданно уехал на
работу в Ленинград. Розалия Львовна отчего-то перестала говорить о любимом
сыночке. А затем произошло несчастье. Женя погиб. Подробностей Светлана не
узнала. Якобы он шел домой вдоль железнодорожных путей, а пролетевшая рядом
электричка «затянула» его под вагон. Так ли было на самом деле или нет, но на
работе Семен Кузьмич озвучил именно эту версию. Мертвенно белый, с
обескровленными губами, профессор, начав очередное заседание кафедры, сказал:
– Вы все знаете меня не первый год,
поэтому считаю нужным сообщить всем. Мой сын Евгений погиб в результате
несчастного случая.
Далее он озвучил историю про электричку.
– Очень прошу вас, – завершил свою
речь Семен Кузьмич, – пожалеть Розалию Львовну. Не надо звонить моей жене
со словами сочувствия, и ко мне с соболезнованиями не подходите. Евгений
похоронен в Ленинграде, сделайте одолжение, не упоминайте при мне его имени,
слишком тяжело.
Светлане, потрясенной, как и все, последняя
фраза Семена Кузьмича показалась странной. Как это: не вспоминайте при мне
сына? Но она, естественно, выполнила просьбу профессора. Розалия Львовна попала
в больницу, потом на целых полгода отправилась в санаторий, и их общение
временно прекратилось. Встретились подруги лишь спустя десять месяцев после
кончины Жени, и Светлана была немало удивлена.
Во-первых, в квартире Баратянских не нашлось
ни одной фотографии покойного. Даже те, что когда-то висели в спальне Розалии
Львовны, были сняты со стены. Во-вторых, ни Семен Кузьмич, ни его жена никогда
не вспоминали о сыне, его комната оказалась заставленной абсолютно новой мебелью,
в ней даже сделали ремонт и сменили электроприборы, превратив ее в гостевую.
В-третьих… Честно говоря, Светлана ожидала, что Розалия Львовна поселит у себя
Лену с дочерью. Конечно, Елена была всего лишь гражданской женой, не имела
штампа в паспорте, но наличие ребенка делало этот брак почти законным.
Казалось, после потери сына старики должны
потянуться к родной внучке. Тем более что Розалия Львовна и Лена были знакомы.
Леночка работала в той же библиотеке, что и мать Жени, собственно говоря, там
она и познакомилась с парнем. Но, как ни странно, ни Лены, ни ребенка в доме не
оказалось, а Розалия Львовна и Семен Кузьмич ни разу не упомянули о них.
Прошли годы, старые сотрудники кафедры
поумирали, а новые считали профессора бездетным, иногда даже у Светы мелькала
дикая мысль: а был ли Женя?
Потом Розалия заболела, она долго лечилась, но
в конце концов слегла, и всем стало ясно: дни ее сочтены. Незадолго до смерти
профессорша позвонила Свете и попросила приехать. Когда бывшая аспирантка
явилась на зов, Розалия сказала:
– Когда умру, не бросай Семена. Лучшее,
что ты можешь сделать для меня, – это выйти за него замуж.
– Ты еще проживешь много лет, –
фальшиво заулыбалась Светлана, – к чему эти дурацкие разговоры!
– Поклянись, что выполнишь мою
просьбу, – потребовала подруга.
– Хорошо, хорошо, – успокоила ее
Света.
– Распишись с Семеном.
Светлана решила не нервировать умирающую.
– Обязательно.
– Спасибо, – кивнула Розалия, –
а теперь слушай. После моей кончины Семен отдаст тебе кольцо с большим
бриллиантом, я попрошу его вручить драгоценность моей лучшей подруге на память
обо мне. Но ты должна будешь пойти по этому адресу, найти Лену, жену Женечки, и
отдать ей коробочку. Сама я сделать это уже не могу. Семен уверен, что камень –
горный хрусталь, но это гигантский алмаз. Ты единственный человек, которому я
сказала правду. В твоей честности я не сомневаюсь.
Светочка тяжело вздохнула. Значит, Розалия
Львовна все-таки думала о внучке, раз решила оставить ей наследство.
– А еще, – сказала Розалия, – я
напишу письмо, ты его получишь завтра, сегодня не смогла. Его тоже следует
передать Лене, но только после моей смерти.
Но никаких бумаг она Свете передать не успела,
на следующий день позвонил профессор и, рыдая, сообщил:
– Розочка умерла.
После кончины подруги прошел месяц, а Семен
Кузьмич не спешил отдавать кольцо. Света же, не имевшая своей семьи, внезапно
подумала, что брак с профессором не самый худший вариант развития событий. Она
стала бывать в доме каждый день, заботясь о старике. Но он однажды сказал:
– Спасибо, Светочка, но не нужно тратить
на меня свое свободное время.
– Мне это в радость, – улыбнулась
она.
– Не надо, мне лучше одному, –
заведующий кафедрой весьма бестактно намекнул на назойливость своей сотрудницы.
Пришлось Светлане убираться восвояси. Она не
утерпела и сказала:
– Розалия Львовна хотела оставить для
меня письмо и кольцо.
