На следующий день, после обеда из кабинета
начальницы послышался сначала шум, потом слабые крики. Лена, проходившая в это
время мимо комнаты Розалии Львовны, насторожилась и рванула дверь. Перед ее
глазами предстала невероятная картина. Заведующая лежала головой на столешнице,
ее за плечи держала Рада Мастерова и, методично стуча лбом несчастной Розалии
по зеленому сукну, тихо, но с невероятной злобой повторяла:
– Отдавай ворованное, сука!
По шее Розалии Львовны стекала тонкая струйка
крови. Лена на секунду испугалась, но потом заорала:
– Что вы делаете?
– Не твое дело, – заявила Рада и еще
раз стукнула Розалию.
– Я сейчас вызову милицию! –
воскликнула Лена, кидаясь к телефону.
– Да? – скривилась Рада. – А
твоей начальнице хочется вмешивать в это органы?
Задав вопрос, Мастерова отпустила Розалию и
отступила к окну.
Заведующая подняла голову и прошептала:
– Лена, не надо, пусть уходит отсюда.
Девушка замерла с трубкой в руке.
– Правильно, – ухмыльнулась
Рада, – кому позор нужен!
С этими словами она, напевая себе под нос,
удалилась.
Лена кинулась к Розалии Львовне и закричала:
– Боже мой! У вас мочки ушей разорваны!
– Пожалуйста, не кричи, – прошептала
начальница, – оставь меня одну. Надеюсь, не надо просить, чтобы ты не
болтала об увиденном?
Лена ушла в глубоком недоумении. Через два
часа Розалия пригласила ее к себе в кабинет и сказала:
– Елена, сделай одолжение, никогда никому
не рассказывай об этой сцене. В каждой семье есть свои скелеты в шкафу. Рада –
моя очень дальняя родственница, седьмая вода на киселе. Она сумасшедшая,
невесть что приходит несчастной в голову. Родство наше эфемерное, но все-таки
оно есть, и мне не хочется заявлять в милицию.
– Конечно, – кивнула Лена, – я
понимаю.
Потом она воскликнула:
– Господи! Где же ваши серьги? И кулон?
– Иди, Лена, – вздохнула
Розалия, – они на пол упали.
– Давайте поищу…
– Ступай, – ледяным тоном приказала
Розалия. Лене пришлось удалиться.
Но, честно говоря, она не поверила заведующей.
Родственница, как бы не так! Отчего же Розалия, увидав посетительницу, стала
беседовать с ней как с посторонней? Нет, тут что-то не вяжется.
Шли дни. Розалия Львовна целый месяц не носила
никаких драгоценностей, но потом вновь стала щеголять в украшениях. Вот только
замечательный комплект из серег и кулона в виде кистей винограда никто на ней
больше никогда не видел.
После странного происшествия прошло примерно
полгода. Лена дежурила на выдаче, когда позвонил председатель общественного
совета книголюбов при библиотеке Вадим Иванович Котов и прохрипел в трубку:
– Детка, я совсем разболелся, не в
службу, а в дружбу, пойдешь домой, занеси мне детективчиков почитать. Извелся
от тоски, по телевизору одну дрянь показывают!
Сотрудники библиотеки никогда не разносили читателям
литературу по квартирам. Но Вадим Иванович особый случай, поэтому Леночка
воскликнула:
– Конечно, обязательно!
Вечером она, набив пакет книгами, двинулась к
Котову. Жил старик в двух шагах от библиотеки, буквально в соседнем доме.
Леночка вошла в подъезд и обнаружила, что лифт
не работает. Делать нечего, пришлось топать пешком на пятый этаж. Когда она,
тяжело дыша, влезла наверх, на двери квартиры Вадима Ивановича она увидела
записку: «Лена, мне укололи снотворное, звонок не услышу, будь добра, оставь
книги в семьдесят второй квартире, можешь не волноваться, мне их обязательно
передадут!» Начиная злиться на старика, Лена стала звонить в соседнюю дверь. Та
незамедлительно распахнулась.
– Вот, – начала было Лена, –
Вадиму Ивановичу…
Но тут у нее пропал голос, потому что на
пороге стояла Рада Мастерова, та самая женщина, бившая головой о стол Розалию
Львовну.
Глава 22
Лена попятилась, Рада ухмыльнулась:
– Не бойся, входи! Небось эта дрянь
сказала тебе, что я сумасшедшая!
Лена машинально кивнула.
– Я совершенно нормальная, –
продолжала Рада, – просто с катушек слетела, когда серьги увидела. Да иди
сюда, расскажу, в чем дело.
Как все женщины, Лена любопытна, поэтому вошла
в квартиру. Рада провела ее в большую комнату и вытащила альбом.
– Смотри сюда, – сказала она.
Перед Леной оказалась древняя фотография,
сделанная на картоне: снимок был, естественно, черно-белым, вернее,
желто-серым, но лицо запечатленной на нем женщины было великолепно видно:
большие глаза, тонкий нос, высокий лоб и вьющиеся, поднятые вверх волосы.
– Это моя бабушка, – пояснила Рада.
Лена с недоумением глянула на Мастерову:
– И что?
– На уши обрати внимание, а заодно и на
шею.
Лена ахнула. В мочках женщины висели серьги
Розалии Львовны, те самые, в виде виноградной лозы, а на груди виднелся кулон.
– А это мать, – грустно сказала
Рада, передавая Лене новый снимок.
Это был уже более современный снимок женщины,
одетой по моде тридцатых годов. И ее уши украшали серьги Розалии Львовны.
Рада грустно улыбнулась:
– Поняла теперь?
– Нет, – ответила Лена.
– Серьги и кулон принадлежат нашей семье.
Мой прадед в свое время заказал их у известного ювелира, очень давно, еще в
девятнадцатом веке. Драгоценности считались нашим талисманом и передавались по
женской линии: от прабабушки к бабке, от нее к моей матери, следующей
владелицей должна была стать я, но мне ничего не досталось.
– Почему? – удивилась Лена. – И
как комплект оказался у Розалии?
Рада грустно вздохнула:
