– Что с ними?
– Спят тяжелым сном, – хмыкнул
Олег, – они пьяны.
– Что? – изумилась я.
Люся потрясла перед моим носом пустой
коробкой.
– Смотри, она лежала на столе.
– Ага, – кивнула я, – вчера
Сережа принес конфеты с ликером, я попробовала одну штучку. Честно говоря, мне
не понравилось.
– Зато другим пришлось по вкусу, –
засмеялся Олег, – да ты глянь сюда.
Я приблизилась к столу. Его украшали
разбросанные в разные стороны фантики из фольги, а светло-желтая скатерть была
покрыта коричневыми пятнами.
– Мерзавки! – возмутилась я. –
Вот уж от Ады я не ожидала ничего подобного! Муля любит иногда поразбойничать,
но Дюся! Она же никогда не залезает на стол.
– На этот раз она изменила своим привычкам, –
подвела итог Люся. – Мы сделали все, что надо, теперь жди, пока
алкоголички проснутся.
Я закрыла за ветеринарами дверь, скинула
фантики в ведро, отправила туда же пустую коробку и стала менять скатерть. Вот
негодяйки! Ну кто бы мог подумать, что им понравится спиртное?!
От дел меня отвлек звонок, я открыла дверь и
увидела Нину Ивановну.
– Евлампия Андреевна, – возвестила
та, – хочу поговорить с вами э… конфиденциально, так сказать, тет-а-тет, с
глазу на глаз.
– Не откажетесь посидеть на кухне? –
спросила я. – Дома никого нет, кроме животных.
– Вот и хорошо, – кивнула Нина
Ивановна.
Уверенным шагом председательница прошла на
кухню, опустилась на стул и со вздохом констатировала:
– Вы ведь уже немолоды!
Я удивилась подобному началу беседы и ответила:
– Ну, это с какой стороны посмотреть.
– Да сколько ни вертись, все не
девочка, – усмехнулась гостья.
Я молча проглотила последнюю фразу, плохо
понимая, куда клонит Нина Ивановна.
– Женщина без мужчины пустое
место, – продолжала она, – бесплодная смоковница. Вот, например,
Катя…
– Я бы, учитывая Сережу и Кирюшу, не
называла ее бесплодной смоковницей, – вырвалось у меня.
– Но мужа-то нет! – воскликнула Нина
Ивановна.
– Он ей не нужен.
– Ладно, – сдалась та, – не о
Катерине речь, а о вас.
– Обо мне?
– Ну да! Что в вашей жизни хорошего?
– Да все вроде отлично!
Нина Ивановна погрозила мне пальцем:
– Ох, с трудом в это верится! Зачем же вы
тогда с голым парнем на лестнице… хм… обнимались?
Я возмутилась:
– Какие глупости!
– Я сама видела, – не успокаивалась
Нина Ивановна, – поднимаюсь по лестнице, а он голый! Прямо испугалась, но
потом пожалела вас. Бедная Евлампия Андреевна, небось хочется женского счастья,
а ее превратили в домашнюю работницу.
Отчего-то, услыхав слова «женское счастье», я
моментально представила следующую картину. Кухня, за столом, покрытым липкой
клеенкой, сидит толстый мужик в грязной майке.
– Жена, – ревет он, – а ну неси
еду!
От плиты отходит супруга с тарелкой в руках.
– Живей, – подгоняет «кабан», –
жрать хочу!
Она спотыкается, жирный бульон выливается на
мужика. Он хватает нож и начинает гоняться за неловкой женой. Пару минут
парочка носилась по квартире, потом женщина на секунду остановилась, подняла
голову, и я узнала себя.
– Не надо мне женского счастья! –
закричала я.
– Я лучше знаю, что вам нужно, –
отрезала Нина Ивановна, – но, с другой стороны, очень хорошо понимаю, что
порядочного человека найти нелегко! Так вот…
При этих словах Ада села, потрясла головой,
потом с трудом встала и поплелась к миске с водой. Нина Ивановна замолчала и с
любопытством стала наблюдать за мопсихой. А та, еле-еле доковыляв до плошки,
принялась хлебать воду. Звуки, которые при этом издавала Адюша, я не способна
описать. Это было пофыркивание, повизгивание, чавканье, хлюпанье… Она втягивала
в себя жидкость с таким наслаждением и стоном, что мне моментально захотелось
пить.
– Никак селедки объелась? –
предположила Нина Ивановна.
– Да нет, – улыбнулась я, – они
с Мулей крепко выпили, теперь, похоже, похмелье мучает. Представляете, собачки…
Но председательница не дала мне договорить.
– Об этом и речь!
– О чем? – не поняла я.
– Вы уже начинаете от тоски пить водку.
– Я?
– Конечно! Такое часто происходит с
одинокими женщинами. Вот когда мы с мужем служили в Средней Азии…
– С чего вам в голову пришла подобная глупость? –
весьма невежливо перебила ее я. – Да я совершенно не употребляю спиртного,
не люблю его ни в каком виде, даже в конфетах, которые украли…
Но Нина Ивановна снова не дала мне договорить.
– Не стесняйтесь, можете рассказать все!
– Но мне нечего рассказывать!
– Вы пьете втихую!
– Упаси бог! Никогда.
– А это что?
Председательница ткнула пальцем в сторону Ады,
продолжавшей стонать от наслаждения у миски с водой.
– Мопсиха, – ответила я, –
Адюся, вот ее мучает похмелье, она…
– Я слышала про такие истории, –
отмахнулась Нина Ивановна, – алкоголики изобретательны и по большей части
не любят куролесить в одиночку. Знаете, Евлампия Андреевна, я ведь всю жизнь по
гарнизонам, насмотрелась всякого, пьют наши военные в темную голову. Чего только
не придумают: поймают мышку, привяжут ее за заднюю лапку к тесемке, и вперед.
– Что – вперед? – окончательно
растерялась я.
– Чуть ослабеет привязь, – охотно
пояснила Нина Ивановна, – мышка отбегает, мужик рюмку опрокидывает: с
отъездом. Потом подтягивает грызуна за веревочку к себе и снова – хоп: с
приездом. И так до бесконечности. А уж какие дела творят спьяну!
Глаза председательницы заблестели, на щеки лег
румянец. Я поняла, что мне сейчас придется выслушать очередную историю, и
попыталась сохранить на лице улыбку.
