– Вы садитесь, дорогая моя, –
суетилась Нина Ивановна, – сейчас Петр Леонидович выйдет. Ах, он такой
стеснительный, прямо до смешного! Пойду его потороплю, небось галстук выбирает.
С этими словами она убежала. Я осталась одна и
уставилась на буфет. Вон тот пузатый чайник Нина Ивановна привезла из Средней
Азии, а стоящий рядом с ним сервиз «Мадонна» прибыл из Германии, где служил
супруг председательницы.
…Однако жених заставляет себя ждать.
Тут раздался звонок, потом голоса:
– Пришла чуть раньше, не страшно? –
спросил кто-то. – Мы договаривались на полдесятого, но закончила работу…
– Ничего, ничего, – запела Нина
Ивановна, – сейчас вам тапочки принесу.
Через секунду хозяйка влетела в гостиную и
зашептала:
– Вот принес черт! Это моя дальняя
родственница, седьмая вода
на киселе! Набилась в гости, поболтать ей
охота. Ну что за люди! Предупредила же, не раньше чем в девять тридцать. Нет!
Приперлась без пятнадцати восемь! Совсем без понятия! Вот что, Евлампия
Андреевна, вы ей не дай бог про сватовство не сболтните. Такая противная баба! Прямо
беда! Я скажу, что вы моя… э… подруга! Идет?
– Конечно, – кивнула я, – мне
самой не слишком хочется объясняться с посторонними.
– Вот и чудесно! – просияла Нина
Ивановна. – Сейчас Петр Леонидович оденется, попьем чайку, ненавязчиво
познакомимся!
Резко повернувшись, она убежала и спустя
мгновение вернулась, толкая перед собой женщину лет пятидесяти, в ярко-красном
костюме.
– Знакомьтесь, это Кирочка. Кира
Григорьевна, разрешите представить вам мою лучшую подругу Евлампию Андреевну.
– Здравствуйте, – церемонно
произнесла вошедшая.
– Добрый вечер, – кивнула я.
– Вы тут пока пообщайтесь, –
фальшиво-весело закивала хозяйка, – а я Петра Леонидовича потороплю!
Мы с теткой уставились друг на друга. Когда
молчание стало невыносимым, я решила завести светскую беседу:
– Какой холодный сегодня вечер!
– И не говорите, – отозвалась Кира
Григорьевна, – мороз!
– Очень скользко!
– Просто каток!
– Впрочем, мне такая погода больше
нравится, чем слякоть.
– Однозначно! Но у нас вечно катаклизмы,
под Новый год всегда дождь идет!
– И не говорите, а летом вдруг заморозки
начинаются!
Вымолвив последнюю фразу, я поняла, что больше
ничего не могу сказать о погоде, и замолчала. Кира Григорьевна тоже притихла.
Мы посидели в неловкой тишине, потом родственница Нины Ивановны предприняла
новую попытку завести разговор:
– Что-то морозит!
– И не говорите, холодает!
– А под ногами лед.
– Просто ужасно, дико скользко.
– Но, согласитесь, когда зимой тепло, это
ненормально!
– Да уж, но у нас вечно с погодой
безобразие творится!
Вновь повисло молчание. Я уже собиралась пойти
по третьему кругу, но тут в комнату заглянула Нина Ивановна.
– Не скучаете?
– Нет, – хором ответили мы с Кирой
Григорьевной.
– Вот и чудесно, – оживилась
хозяйка, – сейчас Петр Леонидович оденется, и мы вместе попьем чайку.
Я удивилась. Ну почему он так долго не
выходит? Впрочем, Нина Ивановна вроде сказала, что он выбирает галстук!
Конечно, это дело важное, сразу и не сообразишь, какой повязать, но сколько же
их у незнакомого Петра Леонидовича? Ведь не тысяча же!
– Простите, – кашлянула Кира
Григорьевна, – я понимаю, что мой вопрос покажется глупым или, не дай бог,
бестактным, но, поймите меня правильно, дело такое… Вы же близкая подруга Нины
Ивановны?
Я решила играть роль до конца и кивнула.
– Да.
– И как он?
– Кто?
– Петр Леонидович, естественно, как он?
– По-моему, нормально, – ответила я
осторожно.
– Он здоров?
Я на секунду замешкалась. Что ответить? Вдруг
он недавно болел гриппом? Я-то его совершенно не знаю!
– Ну, кажется, Петр Леонидович хорошо
себя чувствует, насколько это возможно в его возрасте.
– В каком? – вдруг оживилась Кира
Григорьевна.
– Что вы имеете в виду? – осторожно
поинтересовалась я.
– Сколько ему лет?
– Кому? – Я решила прикинуться
валенком.
– Да Петру Леонидовичу! Вы же должны
знать!
– Э… э… э… – протянула я, – ну…
точно цифру не назову… в общем, он мужчина в самом расцвете сил.
– А здоровье? Здоровье как?
– Чье?
– Петра Леонидовича?
Честно говоря, непонятное назойливое
любопытство Киры Григорьевны стало меня несколько раздражать.
– Отличное, – рявкнула я, – в
космос отправлять можно! Туда-сюда слетает, с выходом на внешнюю сторону
модуля, и даже не запыхается.
– Ах, милая Евлампия Андреевна, –
закатила хитрые, похожие на бусинки, глазки Кира Григорьевна, – надеюсь,
мы будем долго дружить, вместе пить чай под яблоней. У него же в саду есть
фруктовые деревья? Вы должны знать, вы ведь ближайшая подруга нашей милой Нины
Ивановны.
– У кого? – на этот раз совершенно
искренне спросила я.
– Да у Петра Леонидовича, на даче.
– Ага, – кивнула я, – и яблони,
и груши, и сливы, и капуста.
– Ах, дорогая Евлампия Андреевна, –
Кира неожиданно пришла в бурный восторг, – можно я вас поцелую?
Я терпеть не могу, когда меня трогают
посторонние люди. Если в метро кто-то случайно задевает меня локтем, в
особенности летом, когда тело не защищает толстая одежда, мне тут же хочется
пойти помыться. Поэтому я собралась воскликнуть: «Нет, нет, я, кажется, грипп
подхватила, могу заразить вас», но не успела.
Кира Григорьевна с резвостью молодой лошади
подскочила ко мне и мгновенно заключила в свои объятия, обдав запахом дешевых
духов, и несколько раз чмокнула в щеку.
– Дорогая, милая, любезная Евлампия
Андреевна, считайте меня своей подружкой.
