Эстер протянула руку.
— Тогда удачи. Думаю, я бы не смогла работать, зная, что должна оправдать аванс.
Патрик задержал ее руку в своей.
— Вечер был чудесный, Эстер. Спасибо вам. Я знаю, вы так заняты. Скажите мне, когда я могу пригласить вас на ужин?
— У меня нет с собой ежедневника.
— Тогда я вам еще позвоню.
Уезжая, Эстер испытывала странное чувство, будто она поступает неправильно, будто ей надо остаться. Очень странное чувство. Пока они осматривали комнаты, ей все время казалось, что она находится дома, что ее дом здесь. Что бы это значило? Эстер не была фантазеркой. Она никогда раньше не слышала об этом доме. Дэвид тоже ничего о нем не знал, она его спрашивала.
Добравшись до дому, Эстер решила сразу же лечь спать. Завтра к ней на обед должен прийти свекор. Хотя он и не был придирой, она всегда старалась, чтобы блюда вышли вкусными. Благодаря Ричарду она научилась готовить. Она столькому научилась у него за такой безжалостно короткий срок.
Эстер села на кровать. Она посмотрела на фотографию на ночном столике. Ричард улыбался ей, его непослушные черные волосы густыми прядями спадали на лоб. Нежный великан, способный на страсть глубокую и постоянную. Одной такой страстью была его работа. Другой — Эстер. Ричард часто повторял ей, что ожидал встречи с ней всю свою жизнь. Единственной тучкой на безоблачном небосклоне их семейной жизни было отсутствие детей. Особенно Эстер горевала об этом, когда потеряла Ричарда.
Она быстро выключила свет и легла. Поначалу, после смерти Ричарда, она каждый вечер разговаривала с его фотографией. Некоторые люди ведут дневники, она же общалась с мужем — рассказывала ему о прошедшем дне, поверяла ему свои надежды и страхи, словно он был живым и лежал рядом с нею. Правда, нельзя сказать, чтобы они много говорили друг с другом, лежа в постели. Ричард был жадным до любви мужчиной, и Эстер всегда радостно отвечала ему. Будь она до конца откровенна сама с собой, то признала бы, что при жизни Ричарда они разговаривали куда реже, чем теперь она — с его фотографией.
Эстер лежала и смотрела на звезды, видневшиеся в окне. Она размышляла над тем, почему ей пришло в голову отговориться забытым дома ежедневником, лишь бы не назначать следующую встречу Патрику Хэзерду. Она всегда помнила свое расписание на неделю, иногда даже на несколько недель вперед, и ей совсем не было необходимости сверяться с ежедневником. Когда ее приглашает куда-нибудь Тим Гэлбрейт или Джон Бригем, она сразу может сказать, свободна ли она в этот день. Но с Патриком она почему-то поосторожничала, ей нужно было время. Для чего? Чтобы согласиться на новую встречу? Или чтобы отказать ему? Эстер пожала плечами. Подумаешь, один-единственный вечер. Это еще ничего не значит. И хватит с нее одного вечера. Если сказать Патрику, он не будет настаивать, он человек гордый.
Эстер уже засыпала, как вдруг поняла, почему она должна отказать Патрику. Тим Гэлбрейт, Эдвард Мур, Джон Бригем — эти трое, с кем она регулярно встречалась, — были просто приятные мужчины и собеседники. Всех их объединяло одно — Ричард не стал бы возражать против такой компании для Эстер. Патрик же совсем другое дело. В нем таилась опасность. Эстер влекло к нему, она чувствовала его притягательность, чего не было с другими. Но пока еще она себя контролировала. Сможет ли она контролировать себя и дальше, если встретится с ним еще раз? Эстер не была уверена.
Итак, достаточно и одного вечера, проведенного с Патриком. Если он захочет увидеть ее еще раз, придется придумать убедительную причину для отказа. Нельзя же сказать ему, что ее покойный муж этого не одобрил бы, — Патрик примет ее за сумасшедшую.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Роберт Конвей поднялся из-за стола.
— Превосходно, как всегда, — похвалил он обед.
Эстер улыбнулась. Приятно слышать такие отзывы.
— Чай? — спросила она, убирая тарелки.
— Да уж, пожалуйста. Даже такой снисходительный свекор, как я, не может похвалить твой кофе.
— В любом случае кофеин вам вреден, — сказала она, посмеиваясь. — Давайте посидим в саду? Солнце уже ушло.
Они расположились в шезлонгах. Эстер разлила чай, и они наслаждались теплым днем.
— Как ты провела вчерашний вечер, Эстер? — спросил Роберт.
— Я ездила в Эйвекоут — нужно было доставить заказчику письменный стол. — С минуту Эстер в раздумье смотрела на Роберта, а затем все же рассказала ему — о Патрике Хэзерде, его книге, его наполовину обставленном доме и об ужине, на который она осталась по его приглашению. Эстер не преминула подчеркнуть, что последнее она сделала скорее из деловых соображений, ведь Патрик потенциальный клиент их магазина.
— Похоже, ты отлично провела время, — заметил Роберт. — Ты еще увидишься с ним?
Эстер кивнула, почему-то чувствуя себя виноватой.
— Только один раз, не больше.
— Почему только один? — спросил Роберт, испытующе посмотрев на нее. — Он женат?
— Нет.
— Но ты говоришь, что с ним интересно, он умный и привлекательный. Он что, гомосексуалист?
— Ничего подобного.
— Тогда наслаждайся его обществом. — Роберт не спеша пил чай. — Эстер, ты творишь чудеса со своим садом. Ладанник просто прекрасен — усыпан цветами, точно снежными хлопьями. И гортензии так хорошо растут.
— Конечно, ведь я изливаю на них столько любви и заботы.
— Ты уж извини старика, сующего нос не в свои дела, но разве нельзя найти какой-нибудь другой объект, кроме цветов, на который можно изливать свою любовь и заботу? — Роберт улыбнулся, стараясь смягчить некоторую резкость своих слов. — Ты такая красавица, Эстер, и так молода. У тебя должна быть своя семья.
Эстер всхлипнула, и Роберт поспешил извиниться.
— Но я должен был тебе это сказать. Да и твоя мать думает так же. Ей хочется увидеть внуков. И мне тоже.
— Этим вас обрадуют Дэвид и Тэлли.
— Ты хочешь сказать, что твои дети не будут моими внуками? — мягко спросил ее Роберт, но она лишь расстроенно покачала головой.
— Я совсем не это имела в виду. Просто я сомневаюсь в том, что у меня вообще будет семья.
— Но почему? Прошло несколько лет с тех пор, как умер Ричард. Все мы всегда будем помнить о нем, но тебе пора найти спутника жизни.
— Никто не сможет заменить мне Ричарда, — с трудом выговорила Эстер.
— Согласен. И все-таки, Эстер, думаю, для тебя настала пора сбросить вдовьи одежды и…
— Я никогда не носила траура! — протестующе воскликнула Эстер.
— В буквальном смысле нет, — согласился Роберт. — Но Ричард, — подчеркнул он мягко, — рад был бы видеть тебя счастливой.
— Я счастлива!
— Счастлива? — Он невесело усмехнулся. — Ты сделала все, что нужно, — продала дом, в котором вы с Ричардом жили, купила этот коттедж. Ты занята магазином, ходишь на встречи, выступаешь с докладами, принимаешь участие в общественной жизни, не говоря уже о судейской должности. Ты безупречна. — Тут в его глазах мелькнула озорная искорка. — Но в твоем возрасте следует иногда изменять своей безупречности. Наслаждайся жизнью, Эстер. Ричарда уже нет среди нас, но твоя жизнь продолжается. Вот и все, что я хотел сказать. Извини за нравоучения.
