Внезапно Кэтрин вся напряглась.
— Что такое, mei amor? — спросил Эдуардо, подняв глаза на ее отражение.
— Фотография, — прошептала она, протягивая руку. — Такая маленькая, вон она, виднеется из-за зеркала. — Кто это?
Она судорожно глотнула, ожидая, пока Эдуардо достанет снимок темноволосого красивого юноши.
— Кто это? — с мукой в голосе повторила она.
— Это Педро в юности, — с удивлением сказал Эдуардо. — Когда он погиб, Ана убрала все его фотографии. Эту, видимо, не заметили. Пока. — Дыхание у Эдуардо вдруг участилось, взгляд заметался со снимка на отражение Кэтрин в зеркале, а она, судорожно сбросив с себя его руки, отпрянула назад.
— Между Педро и Исабелью было сильное сходство? — со страхом спросила она, не в силах оторваться от фотографии.
Эдуардо выглядел потрясенным.
— Е verdade, хотя до этого момента оно не казалось мне таким уж разительным. Педро единственный из нас походил на мать. Остальные — истинные Барросо.
Глаза их встретились, в них светился ужас. Лоб Эдуардо перерезали глубокие, как шрамы, морщины.
Кэтрин сцепила дрожащие ладони.
— Ты тоже видишь, да? Видишь? Он на секунду прикрыл глаза.
— Deus, Кэтрин, что ты говоришь! Ее передернуло, и Эдуардо, выругавшись сквозь зубы, протянул руки, чтобы ее обнять, но она резко отпрянула.
— Нет! Эдуардо, неужели ты не понимаешь? Для тебя я, возможно, была копией Исабель, но твоим сестрам и тете я все время напоминала Педро, а это значит… — Она запнулась и умолкла, с мукой вглядываясь в его полные такого же страдания глаза.
— Нет. Нет. — Эдуардо затряс головой, как будто пытаясь освободиться от невыносимой мысли. — Это не правда. Ты не можешь быть дочерью моего брата!
Ночью, под стоны и скрипы старого дома, Кэтрин лежала в постели, сухими глазами уставившись в непроглядную тьму. Страдальческий возглас Эдуардо снова и снова отдавался в ушах похоронным звоном. Как только он это выкрикнул, она ринулась бежать — прочь от него, куда-нибудь, лишь бы скрыться, но Эдуардо преградил ей путь, усадил на диван, влил виски в ее помертвевшие губы. Крепко стиснув ее ледяную ладонь, страшно бледный, он в конце концов с величайшей неохотой признал, что отдаленная вероятность того, что Педро ее отец, все же существует.
Старший граф де Понталегре после смерти Исабель послал своего старшего сына поездить по свету, надеясь, что перемена обстановки поможет юноше справиться с потрясением, вызванным чувством вины за самоубийство бедной девочки. Эдуардо пришлось признать, что Педро не только бывал в Англии, но и жил там какое-то время — как раз в пору любовного романа, от которого Кэтрин и появилась на свет. В довершение всего Эдуардо добавил, что Педро вернулся из путешествия совсем другим человеком. Беззаботный мальчик навсегда исчез, уступив место молчаливому и нелюдимому мужчине, который сторонился женщин, дав понять раз и навсегда, что надежда на продолжение рода Барросо может быть связана только с Эдуардо.
Кэтрин в отчаянии зарылась головой в подушку. Если бы мама была дома! В детстве Кэтрин с уважением относилась к желанию матери сохранить личность своего возлюбленного в секрете, но, как только ей исполнился двадцать один год, она потребовала сказать правду. Барбара Уорд в конце концов сказала ей, что он умер, однако с такой твердостью отказалась назвать его имя, что Кэтрин не нашла в себе сил настаивать. Но после сегодняшнего вечера, с тоской думала она, ей жизненно важно узнать правду — какой бы ужасной она ни была и каковы бы ни были последствия.
Подушка ее промокла от слез, а она все плакала, вспоминая прощание с Эдуардо.
Он молча смотрел на нее, долго, мучительно долго не отрывая глаз от ее лица, потом поднес ее холодную руку к губам.
— В таком случае для нас это конец, — мрачно произнес он. — Я целую твою руку, querida, но ты знаешь, sem duvida, что я бы душу отдал, только бы поцеловать твои губы.
В глазах у Кэтрин отражалось все ее смятение.
— Точней не скажешь, Эдуардо. Если наши подозрения справедливы, твой поцелуй погубил бы наши души навечно.
Глава 10
Долетела она и на этот раз прекрасно, зато сам Порту встретил ее, вопреки ожиданиям, ненастной погодой. Дождь, казалось, вот-вот хлынет, когда Кэтрин спешила по мокрой дорожке к зданию таможни. Пройдя все формальности еще быстрее, чем в прошлый раз, она выскочила на площадь перед аэропортом, где ее встретил тот же услужливый юноша из фирмы по прокату автомобилей.
— Вот dia, мисс Уорд, — с улыбкой приветствовал он ее. — Вам, должно быть, понравилась наша страна, раз вы вернулись так быстро.
— Очень понравилась! — заверила его Кэтрин.
Через несколько минут она была уже в пути. Дорожные указания на этот раз ей не понадобились, и она уверенно свернула на шоссе в сторону Вьяна-ду-Каштелу и Валенса-ду-Миньо. Однако уже на выезде из аэропорта небеса таки разверзлись, и на дорогу обрушилась стена дождя, заставив ее отказаться от желания нестись в Понталегре на предельной скорости.
Вынужденная неторопливость дала Кэтрин возможность собраться с мыслями. Мимо мелькали знакомые указатели, и каждый как будто прибавлял ей сомнений. Радостное ожидание и предвкушение встречи поддерживали ее в течение полета, но теперь, когда до Понталегре было уже рукой подать, Кэтрин с каждым километром, приближающим ее к цели, убеждалась все больше и больше, что ей следовало внять советам матери и сообщить Эдуардо о своем приезде. Со времени их тяжкого разговора той последней ночью прошло пять долгих недель. С тех пор могло произойти все что угодно.
Сосредоточенно нахмурившись, Кэтрин следила за дорогой. К тому моменту, когда показался знак на Понталегре, нервы ее были взвинчены до предела. На последнем, петляющем вдоль реки Лимы участке дороги дождь полил еще сильнее, и ехать стало так трудно, что при виде долгожданных стен Квинта-дас-Лагоас все сомнения Кэтрин исчезли, сменившись чувством облегчения оттого, что она добралась до цели.
Кэтрин осторожно проехала первую арку, обогнула дом и подрулила к патио, совершенно пустынному, если не считать потрепанного пикапа. Никто не работал на полях, и с Эдуардо она на этот раз не столкнулась. Дом тоже, к ее разочарованию, казался пустым и наглухо закрытым. В тот миг, когда она уже готова была развернуться и отправиться на север, в Квинта-да-Флореста, к молодоженам, откуда-то сбоку до нее донесся крик, и Фернанда, сияющая от радости и изумления, выскочила из пристройки, где она жила с мужем, и поспешила к Кэтрин, набрасывая на голову шаль.
— Дона Катерина! Que susto — какой сюрприз! Но сеньор Эдуардо ничего не сказал…
— Он не знает. Я… я проезжала мимо и решила заглянуть. На этот раз, увы, нагрянула без приглашения. — Кэтрин выскочила из машины и поцеловала экономку в щеку. — Рада вас видеть, Фернанда. Как ваше здоровье?
Фернанда заверила нежданную гостью, что у нее все в порядке, тепло обняла ее и подтолкнула к входной двери, на ходу извиняясь за холодный камин, за дождь, за то, что заставила Кэтрин ждать, — за все сразу. Они прошли в темный, сумеречный холл. Фернанда заметалась, позажигала везде свет, сняла с Кэтрин промокший жакет, не переставая одновременно тараторить. Из беспорядочного потока английского, сильно сдобренного португальским, Кэтрин все же удалось уловить, что Эдуардо в Лиссабоне и не приедет до завтрашнего дня.
