– Видишь палатки, – указал бомж на
кучу изогнутых железных конструкций, горой лежавших у здания метро, –
сейчас за ними приедут на «Газели» и увезут до завтра. Все по домам
разбежались, а я на службе еще. Только Мирза жадный до ужаса. Мне две копейки
платит, девкам-молдаванкам, что тут торгуют, тоже ерунду отстегивает.
– Постой-ка, – я навострила
уши, – ты знаешь продавщиц?
– Конечно, сказал же, работаю с ними.
– Марийку не видел?
– Кого?
– Девушку, молодую, красивую,
черноглазую, черноволосую…
– Они почти все такие, – пожал
плечами мужик, – я их Таньками зову, так легче. Денег дашь?
– Хочешь сто рублей?
– Кто ж откажется.
– Познакомь меня с хозяином, с Мирзой.
– Завтра приходи, к восьми утра.
– Мне сегодня надо.
– И где его тебе найду?
Я развела руками.
– Денежки просто так никто не платит,
хочешь сотню, старайся.
Попрошайка начал ощупывать лицо грязными
пальцами, покрытыми болячками.
– Ладно, – наконец произнес
он, – давай лавэ.
– За что? – не дрогнула я.
– Видишь, блочная башня стоит, ну та, где
внизу булочная?
– Я хорошо знаю этот дом.
– Второй этаж, квартира слева, самая
последняя, дверь рыжей кожей обита, – зачастил мужик, – ступай туда,
позвони. Там бабка живет, Фаиной звать. Давай стольник за адрес.
– Послушай, – засмеялась я, –
не считай меня полной дурой. Я рассчитывала получить за сто рублей координаты
Мирзы, твоего хозяина, а ты мне про какую-то Фаину наплел. Оно, конечно,
интересно, только к чему мне адрес бабки?
– У Фаины Таньки живут, – объяснил
бомж, – она им койки сдает, а к одной из Танек Мирза ходит. Дома-то у него
жена и две дочки, вот он и веселится на стороне. Скумекала? Гони монету.
Я протянула ему стольник.
– Эй, Пашка, – донеслось с
проспекта, – хорош сачковать, тащи сюда палатки.
Маргинал мгновенно спрятал деньги, схватил
кучу изогнутых палок и поволок их к остановившейся на проспекте «Газели». А я,
дрожа от холода, поспешила к белой блочной башне.
В этот дом я хожу почти ежедневно. На первом
этаже здесь располагается очень хорошая булочная, торгующая настоящими,
заводскими батонами. В тонарах по соседству вам предложат мягкие и совершенно
безвкусные булки. Но в самом здании, где обитают жильцы, я не бывала ни разу.
Подъезд выглядел запущенным, и пахло в нем
соответствующе. Башня расположена рядом с метро, и толпа, текущая мимо, использует
парадное вместо туалета. За все надо платить. Если вы обитаете в двух шагах от
подземки, то готовьтесь к тому, что придется выгонять с лестницы бомжей,
пригревшихся около батареи, и вполне приличных людей, которым приспичило
освободить мочевой пузырь. Впрочем, сейчас большинство дверей в подъездах
сделано из железа, и их украшает домофон или кодовый замок. Но дверь в нужную
мне башню была открыта.
Сначала я по привычке сунулась в лифт, но тут
же выскочила обратно. «Аромат» в кабине был еще хуже, чем на лестнице.
Решив, что легко одолею второй этаж, я пошла
по лестнице пешком. Бомж не обманул, дверь, покрытая местами рваной кожей
рыжего цвета, нашлась именно там, где он сказал.
Не успела я позвонить, как створка
распахнулась, на пороге появилась толстая старуха, одетая в байковый халат и
замотанная в остатки пухового платка. При виде меня лицо бабки отразило горькое
разочарование, очевидно, она ждала совсем другого человека.
– И что надо? – визгливо спросила
бабуля.
Вырвавшийся из туши писк мог удивить кого
угодно, но не меня. Проучившись несколько лет в консерватории, я сделала
удивительный вывод: тембр и тональность голоса никак не зависят от телосложения
владельца. Встречались в наших аудиториях здоровенные парни, смахивающие на
племенных быков, певшие таким фальцетом, что кастрат Фаринелли умер бы от
зависти, а самым густым, шаляпинским басом обладала Неля Краскина,
полутораметровая брюнеточка, покупавшая себе платья в «Детском мире».
– Зачем пришла? – пищала
бабка. – Ночь на дворе, добрые люди в такое время по дворам не ходют.
– Позовите Таню, пожалуйста.
– Кого?
– У вас живут девушки-молдаванки?
– Твое какое дело? – Бабушка
подперла бока кулаками. – Квартира в моей личной собственности, что хочу,
то и ворочу. Ясно?
– Не волнуйтесь, пожалуйста. – Я изо
всех сил старалась сохранить улыбку на лице. – Мне все равно, сколько
народу ютится в ваших апартаментах. Я ищу девушек-торговок, потеряла…
Бабка внезапно захлопнула дверь. Я осталась на
лестнице, так и не договорив фразы. Хотела сказать: «…Потеряла свою
родственницу, Марийку, вроде она здесь жила», но гадкая старушонка не пожелала
иметь со мной дела.
Рука вновь потянулась к звонку. Ладно, Фаина,
не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, я не хотела пугать пожилую женщину и
не стала совать ей в нос удостоверение сотрудника МВД. Но сейчас именно так и
поступлю, небось с майором милиции грымза поведет себя по-другому.
Но не успела я ткнуть пальцем в кнопку, как
дверь распахнулась, теперь на пороге стояла худенькая, маленькая, почти
бестелесная девушка.
– Пятьсот рублей, – сурово заявила
она.
– За что? – изумилась я.
– Вы за паспортом пришли? –
прищурилась девица.
Я не знала, как следует ответить на заданный
вопрос, и замямлила:
– Ну… да… конечно, мне Таня нужна.
– Таня уехала, – шмыгнула носом
девчонка, – домой отправилась, неделя уже прошла, мы тут по вахтенному
методу работаем, приедем на полгода и назад, дети у всех брошенные. Денег
подзаработаем и к ребятам, кончатся баксы, снова к вам торговать. Укатила
Танька, паспорт мне оставила, сказала: «Если растеряха явится, отдай, да не
продешеви». Хочешь документ – отстегивай полтыщи. Вы, москвичи, богатые, сотен
не считаете. Ну, смотри, твой ведь!
Ловким движением она выудила из кармана
бордовую книжечку и стала размахивать ею перед моим лицом.
– Скажите, тут все продавщицы
новые? – поинтересовалась я.
– Кто десять дней назад приехал, кто
месяц уже торгует, – сказала девчонка.
